Подруга перевела на неё усталый взгляд.

— Да. Конечно, не сразу, прошло пару месяцев, прежде чем нам удалось действительно худо-бедно наладить контакт, — Джинни вздохнула и вновь отвела взгляд. — Я не удивлена, что ты не помнишь. Ты весь учебный год была сама не своя, полностью погрузилась в учебу, замкнулась в себе, и ещё, к тому же, то неудачное заклятие, которое по ошибке угодило в тебя на уроке Флитвика прямо перед выпускными экзаменами…

— Какое заклятие? — ещё сильнее нахмурилась Гермиона. Она узнавала все новые и новые факты о том времени последнего курса школы, и ей они не нравились.

— Парень с шестого курса, не помню его имени, неправильно произнес заклинание восстановления памяти, и оно срикошетило в тебя, оказав совершенно противоположный эффект. Помнишь, ты пару дней лежала в своей комнате и не ходила на занятия? Как раз в тот момент шел процесс восстановления памяти, хотя мадам Помфри предупредила, что ты будешь смутно помнить события последних шести месяцев.

Гермиона и впрямь что-то припоминала, но не могла с точностью сказать, что так оно и было. Прошло три года с момента окончания школы, и столько всего произошло за это время, что её воспоминания о последнем курсе учебы в Хогвартсе, казалось, полностью стерлись из памяти. Наконец, бросив попытки докопаться до истины, она молча кивнула, дав Джинни понять, что та может продолжать.

— Поначалу мы не ладили, цапались по мелочам, а потом как-то неожиданно разговорились, и я узнала, что во время войны мать Блейза скрывалась от Пожирателей. Однажды, они едва не убили её за то, что она, будучи чистокровной волшебницей с идеальной родословной, отказалась вступать в их ряды. Они пытали её круцио, хотели подчинить империо и силой заставить принять метку, но она сбежала. И была в бегах вплоть до того момента, как… — Джинни бросила на неё тяжелый взгляд, — Ты знаешь. А потом нам с Блейзом поручили совместную работу по зельям, и все произошло так стремительно, что я сама и не заметила, как мы стали общаться больше, перестали звать друг друга по фамилии и постепенно полностью рассказали друг другу все, что наболело. Неожиданно для себя, я поняла, что это общение, каким бы оно ни казалось неправильным, невозможным, абсурдным, постепенно возвращает меня к жизни. Блейз умел слушать, умел хранить тайны, но лучше всего ему удавалось отвлечь меня от жутких воспоминаний. И если боль не могла исчезнуть, то лишь общаясь с ним, я получала хотя бы временное обезболивание. С ним на какое-то время я забывала обо всем.

Джинни замолчала, горько улыбнувшись. Гермиона, затаив дыхание ждала, когда она продолжит.

— Однажды мы поругались с ним. Поспорили из-за того, что я утверждала — если бы не война, мы бы никогда не нашли общий язык, а он говорил, что просто не складывалось подходящих обстоятельств, чтобы мы узнали друг друга лучше. И в тот момент, когда я собиралась уйти, он неожиданно схватил меня за руку, развернул лицом к себе и… Поцеловал. — На секунду окунувшись в воспоминания, она замерла, но тут же перевела тяжелый взгляд на Гермиону. — Я прошу, пожалуйста, не осуждай меня. Никто не знает о том, что происходило между мной и Забини, и мне жаль, что я обременила тебя этой правдой.

— Значит, после того, как он… — находясь в состоянии глубокого потрясения, начала Гермиона, словно не услышав последние слова Джинни. — Вы начали встречаться?

Джинни мрачно усмехнулась.

— О нет, не думаю, что эти отношения можно было так назвать. Мы не гуляли с ним за ручку под луной, и он не водил меня в кафе по выходным. Мы не целовались при встрече и не говорили друг другу трогательных слов. Просто на тот момент… Нуждались друг в друге. — Она ненадолго замолчала, кусая губу. — Мы оба понимали, что все это не может долго продолжаться, что рано или поздно все равно придется это прекратить.

— Из-за Гарри? — тихо спросила Гермиона.

Джинни глубоко вздохнула.

— Из-за Гарри тоже.

На пару секунд повисло молчание.

— Ты его любила?

Услышав вопрос Гермионы, Джинни метнула в неё быстрый, полный боли взгляд, после чего вновь уставилась куда-то впереди себя со странным выражением лица. Немного помолчав, она горько произнесла:

— Мне было с ним хорошо, по-настоящему легко. Я не понимала, что люблю его, пока мы были вместе. Но лишь когда я уехала после окончания школы домой, когда вернулась к семье, к друзьям, к Гарри, то поняла, что… Да, я любила его, Гермиона.

Это признание ошеломило её, выбило почву из-под ног.

— Но как же… Гарри? — почти возмутилась Гермиона, почувствовав, что воздуха стало мучительно не хватать. — Только не говори, что ты не любишь его, что всё это время…

— Я люблю его, Гермиона, даже не думай сомневаться в этом! — твердо произнесла Джинни, чуть повысив голос, и посмотрела на неё таким взглядом, что та моментально замолчала. — Люблю. Но это совсем другое чувство. Любить Гарри проще, легче, потому что он родной, близкий, такой по-настоящему мой, понимаешь?

Гермиона, хоть и полностью понимала то, о чем говорит подруга, все же отрицательно закачала головой, и Джинни выпрямилась, облокотившись предплечьями о стол.

— А Блейз… С ним я никогда не чувствовала того, что сейчас чувствую с Гарри. В наших отношениях не было уверенности в завтрашнем дне, не было надежды на хоть какое-то совместное будущее, и мы даже не пытались загадывать дальше, чем на день вперед. Блейз всегда акцентировал внимание на том, что к жизни нужно относиться легче, как и к отношениям в частности. Я была уверена, что для него, как и для меня, всё то, что между нами происходило, было лишь временным утешением, способом отвлечься от болезненных воспоминаний, не более.