Могу даже цену назвать: двадцать марок. Золотом, разумеется. Согласись - не такая уж высокая цена.

–  Особенно если учесть, что простой рыцарь идет за пять серебром.

–  Знаешь, во сколько Азиз оценил жизнь и свободу Боэмунда Гоенского?

–  Вo сколько?

–  В двадцать пять.

–  Тафлар, наш разговор начинает походить на рыночную свару, но продолжай, прости, что перебил.

–  Так вот: во-первых - долго не приходил ответ, а когда он пришел, выяснилось - твоя добыча и все деньги под присмотром барона Геннегау вывезена в Европу. В Иерусалиме, к тому же, очень удивились известию, что ты жив. Тебя там считали мертвым. Нашелся даже человек, который, якобы, тебя хоронил.

–  Те два рыцаря, которых привез в Эль Кайру, Селим, еще здесь?

–  Их только что обменяли. Считаешь, они могут подтвердить, что ты жив, и тебя перестанут считать самозванцем?

–  Я с ними был знаком раньше. Здесь они меня видели. Скоро все должно разъяснится.

Можно бегать, прыгать, а потом махать мечом до изнеможения. Можно без конца разбирать мелкие черные значки, оживляя картины, прячущиеся за бледными тонкими страницами. Можно научиться по шагам узнавать всех обитателей дома. Можно до упаду гонять сына Фатимы, нового телохранителя Тафлара, и даже радоваться его успехам. Можно проводить жаркие ночи в объятиях красивых женщин, ласковых и податливых, совсем не похожих на своих северных сестер. Можно… но все равно, каждый прожитый миг будет потерей - ушедшей в песок водой, которую неосторожно пролил вместо того чтобы утолить смертельную жажду.

Когда Роберт ворочал неподъемные камни на руднике, когда потом сквозь слабость и дурноту гнал себя на арену для очередного боя, была цель - выжить. Сейчас, оставалось, просто ждать. Это ожидание, обволакивающее ленивое, иногда очень даже комфортное, выматывало его хуже любой гонки.

–  Пойдешь отдыхать, или опять покатишь свой камень?

–  Камень?

–  Древние боги наказали одного наглеца: в аду он должен был катить огромный камень в гору, но как только достигал вершины, камень срывался вниз, и человеку приходилось все начинать сначала.

–  Лучше надрываться, но хоть изредка смотреть на мир с высоты, чем сидеть под горой и киснуть со скуки.

–  Ты споришь с богами, Рабан?

Уже во дворе, когда за спиной захлопнулись тяжелые окованные полосами железа створки, Абд Гасан спросил:

–  Ты отрицаешь существование Бога?

–  Разве?

Наверное, Тафлар продолжил бы разговор, но к ним, шаркая туфлями и припадая на ногу, торопился Джамал.

–  Что случилось?
– Тафлар, бросив поводья конюху, склонился к усохшему старику.

–  Вас дожидается посланец Селим бея.

–  Кто?

–  Измир.

–  С чем пожаловал?

–  Сказал, что будет говорить о франке.

Роберт подобрался. Последние новости о переговорах были месяц назад. Он рассчитывал ждать еще столько же. Потому, ранняя пташка не обрадовала, скорее насторожила.

Измир аль Сауфи поднялся с подушек, сложенных недалеко от пылающей жаровни. В воздухе разливался запах горящего дерева, смолы, и чуть-чуть благовоний.

Подражая своему господину, аль Сауфи старался хранить черты маленького личика неподвижными, но мелкие черные глазки насторожено поблескивали, а губы сами собой складывались в трубочку. Он походил на лисицу, неизвестно за что отправленную волчьим представителем.

–  Рад приветствовать посланника сиятельного Селима в своем доме. Да продлятся твои дни, и да будет твоя дорога выстлана розами и гиацинтами.

В ответ явилась еще более длинная и цветистая фраза. Но когда ритуал приветствия закончился, и оба расположились у низенького столика, повисла тишина.

Спрашивать, зачем пожаловал гость, было не вежливо, а сам визитер тянул и тянул многозначительную паузу.

На стол поставили пиалы и разлили по ним чай. Тафлар жестом предложил гостю отведать ароматный золотистый напиток.

–  Меня прислал господин, - со значением в голосе начал Измир.

Было бы странно, если бы ты заявился сюда по собственной инициативе, подумал Тафлар, вежливо улыбаясь при этом и кивая головой. Ему стал надоедать приближенный Селима, кстати, давно и прочно занявший место порученца по сомнительным вопросам, но так и не научившийся вести себя достойно в присутствии высокородных. Тафлару всегда было неприятно общество этого выходца из низов.

–  Ты, уважаемый Тафлар, ездил на закатный берег Нила вместе с неверным?

–  В его сопровождении.

–  Разумеется, всем известно его воинское искусство. Ты берешь его для охраны?

–  Возможно.

–  Неужели после смерти твоего немого африканца не нашлось преданного человека, способного его заменить?

–  Мибу был для меня не просто телохранителем.

Тафлар, не желая продолжать, оборвал фразу и заговорил о другом:

–  Я вижу, тебя заинтересовала наша поездка. Я часто бываю на том берегу.