– А ты вообще клешнерука хоть раз в жизни видела? – возмутился Строр, - мне кажется, ты заливаешь.

– Отставить! – рявкнул Дарин, - вообще и совсем. Разговоры отменяются. Мы выходим.

***

– Нёкки говорит, эта птица опять прилетела вчера, - сообщил Биггвир, закидывая лук за спину.

Деккиро пожал плечами.

– Меньше слушай, что болтают дриады, - хмыкнул он, - в дураках не окажешься.

– Но я и сам слышал! – возмущенно возразил Биггвир, - она летала над лесом с громким жужжанием. Или гудением. Но, когда я добежал до поляны, откуда ее можно было бы разглядеть, она уже улетела.

– Птицы не гудят, - со знанием дела заметил Деккиро, - может, это была пчела?

– Пчела размером с дом? – удивился Биггвир, - это кто из нас себя сейчас дураком выставляет?

– А гудящие и жужжащие птицы, размером с дом, по-твоему, бывают?

– Но Нёкки…

– Болтушка и лгунья. Слушать не хочу.

Альвы сложили подстреленную дичь в ягдташи и направились по узкой тропке, петляющей между деревьями, к поселку. Местность слегка поднималась к пологому холму в самой гуще тайги, и солнце золотило вершины деревьев, а ветерок шевелил листву, рассыпая эту позолоту тысячами искорок. Зеленая одежда охотников почти сливалась с молодой порослью по бокам тропы, их золотистые волосы ловили слетающие с деревьев солнечные отблески, яркие глаза отражали виднеющееся в просветах крон небо.

Деревья на холме росли ровным кругом, и на каждом из них, на высоте десяти футов, ветви сплетались, образуя причудливые формы «бейли», древесных домов. Между домами провисали сплетенные из травы мостки, чтобы забежать в гости к соседу на землю спускаться не приходилось. Деккиро свистнул в два пальца, из ближайшего бейли упала веревочная лестница. Из круглого проема, заменяющего и дверь, и окно, показалась любопытное личико Баллы.

– Долго вас не было, - сказала девушка, скорчив капризную рожицу, - я уже волноваться начала. Времена настали неспокойные. Вот и Нёкки говорит…

– И ты туда же, - скривился Деккиро, - разносишь дриадские сплетни. Народ мутишь.

– Нёкки говорит, - продолжила Балла, словно не замечая неудовольствия брата, - что это вовсе и не птица была. Она не живая. Железная.

– Ну, час от часу не легче, - рассмеялся альв, - у кого же есть столько железа? Даже Вёлунд не обладает подобным богатством.

Биггвир нахмурился.

– У людей, - тихо сказал он, - у людей есть много железа.

– Скажешь тоже, - рассмеялась Балла, - откуда тут взяться людям? Барьер стоит вот уже тысячу лет. И за это время сюда не забрел ни один, даже самый любопытный охотник. Завеса надежно скрывает Холм.

Биггвир не ответил, прислушиваясь к стремительно приближающемуся гулу.

– Наверх, - он решительно подтолкнул друга к веревочной лестнице, - прячемся!

В тот самый миг, как альвы вскочили в бейли, втянув за собой лестницу и прикрыв вход сплетенной из ветвей дверцей, над Холмом показался вертолет.

***

– И что ты решил? – спросила Уна.

Княгиня сидела в золоченом кресле, сплетенном из цветущих ветвей шиповника. Лепестки из розового граната, серединки – алые рубины. Винно-красный бархат платья подчеркивал белизну ее кожи и темный шелк волос. Синие глаза пристально смотрели на Князя, словно пытаясь проникнуть в самую глубину его помыслов.

– Я выслушаю его, - вздохнул Фионнбар, - хотя мне это упорство не нравится. Мелисента его любит. Если он погибнет, ее сердце будет разбито. На этот раз…

– На этот раз ее душа едина в своей двойственности, - заметила княгиня, - девочка любит его в обоих мирах. Такого еще не случалось. И она в него верит.

– Этого может не хватить, - покачал головой глава Дома Фионна, - и даже твоей воли может быть недостаточно. Мне придется дать ему испытание, которое не выдержал бы ни один смертный. Я не могу обойти закон.

– Тебя никто и не просит, - возразила Уна, - но у него должен быть шанс. Это и есть Закон.

Князь не ответил, вглядываясь в пляшущее в глубоком камине, выложенном речным камнем, пламя. В его отблесках ему почудилась кровь. Но чья? Этого он не знал.

– Пусть приходят, - решил он, - я выслушаю его просьбу и дам ему шанс. Но если…

– Не будем об этом, - мягко сказала Уна, - не накликай беды, пока она не придет сама. А может, и стороной пройдет. Я же говорю тебе, на этот раз…

– Любовь настоящая, - закончил за жену Князь.

Уна благодарно улыбнулась супругу и поднялась с кресла. Здесь, под Холмом, ее силы хватало, чтобы свивать в Грезе целые миры, где четыре луны водили разноцветный хоровод по зеленому небу, а облака плясали вокруг под музыку звезд. Но душа Княгини Фионна истосковалась по настоящему небу, по свету живых звезд и свежему ветру. И она направилась к выходу из Холма, чтобы хоть краем глаза взглянуть на мир, закрытый для нее после возвращения из Авалона.