– Почему благородных?

– Маги, как правило, именно что относятся к благородному сословию, из-за «голубой» крови. В среде эльфов и орков немного по-другому, а у нас магия появилась в роду за счет эльфов – раз, иномирян – два. Первые соглашались сочетаться браком только с представителями самых высших сословий – короли, да. Принцы – уже только в том случае, если в них самих была хотя бы часть эльфийской крови. В общем, к чему я все это веду, моя юная племянница… по нашим меркам, ты еще несовершеннолетняя.

Упс. Приплыли.

Видок у меня видимо был еще тот, если учесть, как басовито расхохотался довольный собой король.

Потом закончился завтрак. Король, потрепав меня как малышку по голове, вручил мне две толстых энциклопедии, посоветовав их прочитать в первую очередь. Потом сказал, что заглянет лично, когда будет готов мой родовой медальон, улыбнулся и исчез в ореоле света.

А я осталась сидеть в кресле у камина, с двумя толстыми талмудами на коленях, пытаясь собрать воедино все мысли, все разрозненные обстоятельства и понять, что нежданно-негаданно, я оказалась младшей сестрой для четырех братьев! Живу в доме своего младшего брата, и еще один младший брат будет ждать меня через пару дней во дворце.

Сразу же после того, как я немного освоюсь, я перееду в пансионат для благородных дам. И сразу же после того, как я перестану бояться слов «бал для благородных», меня ждет представление ко двору.

Мамочки, а можно я все-таки как-нибудь домой вернусь? Или завербуюсь простолюдинкой?!

Глава 6. Призраки рода

Гроза за стенами особняка утихать и не думала. На моих коленях лежали два тяжелых талмуда, а я не могла понять ни слова из того, что было написано на обложках.

Мир вокруг был необычайно четкий, расширился до пределов, далеко выходящих за возможности человеческого организма. Я могла перечислить с десяток запахов, витающих в воздухе. Я видела, насколько отличаются две золотых нити в вышивке на шторах, и слышала звуки, доносящиеся из соседнего здания. Я ощущала и шероховатое, чуть царапающее касание одежды, и холод сквозняка, доносящийся от окна, и нестерпимый жар от камина.

Я ощущала все, но не могла сдвинуться с места. На меня неостановимым скорым поездом накатило оцепенение. Хотя, нет, честнее будет сказать отупение. Я видела все вокруг, но не ощущала это, а скорее просто что-то внутри меня это фиксировало. Ставило галочки в длинном списке коротким гусиным пером. А я ничего не могла осознать.

Информация проходила сквозь меня сплошным сияющим потоком, каждая новая была ярче и четче предыдущей, но… воспринять ее я не могла. Просто в какой-то момент, который было сложно уловить, я стала «ничем». Здесь и сейчас в пространстве я занимала место, равное нулю.

Философские вопросы, практические, семейные, денежные, исторические, магические – их было миллион, того, о чем надо было подумать, то что надо было решить… Но меня ничего не волновало.

Будь мое разумное «я» в состоянии, то, конечно, оно бы уже поставило мне-себе диагноз, но... Во мне осталась только пустота, и она, словно жадный монстр потянула свои щупальца к окружающему миру.

И мало-помалу начали исчезать все ощущения.

Первым – или попросту самым явным из пяти чувств, исчезло зрение.

Мир, который я привыкла полно осязать, стал меньше. То, что человек отмечает периферическим зрением, зачастую даже не отдавая в том себе отчета – пропало. Лишь черные полосы качались по краю моего взгляда. Потом... Весь мир сжался до одного «окошка», через которое я смотрела на комнату, где сидела. Прошло немного времени, оно сжалось до размеров булавочной головки и пропало совсем.

Страха не было, ведь в голове не было главного побудителя страха – мыслей. В серых клеточках будто бы мой личный «дятел-секретарь» отсчитывал происходящее, будто все происходило не со мной.

Ну, зрение, ну, пропало. Остальное-то осталось! Я чувствовала запах свежести дождя, садовой сирени, подгоревшей рыбы на кухне, березовый дымок от камина, я ощущала тепло от огня, бархатную мягкость обложек книг на моих коленях и их тяжесть. Я слышала в саду чужое загнанное дыхание и тихий мягкий напев, от которого все в животе собиралось в пульсирующий ком ужаса и страха.

Я?!

Следом отказал слух. Не мягко и плавно – резко. Словно по ушам ударили две гигантские ладони, и ушей не стало. В одно мгновение обоняние и осязание обострились настолько, что мне стало больно. Боль была отовсюду, сверху, снизу, боль не спешила утихать, но...

Теперь я четко ощущала запах. Запах человека в комнате со мной, тонкие ноты хвойного леса с едва уловимым оттенком чего-то очень мужского.

А потом и обоняние перестало быть моим союзником.

Я осталась наедине со всем миром, ощущая его каждой клеточкой как свое продолжение.

Я не видела, но знала, что кто-то поднял меня на руки, что кто-то перенес меня в мою спальню и положил на убранную постель.

Руки были прохладными и очень... Надежными.

Какая-то мысль пробежала по краю сознания, но торопливой мышкой метнулась в сторону, когда кто-то большой и страшный пригрозил ей пальцем и сказал: «не время».