«Бывает, бывает. Ты только крепись, Ника. Психушек здесь не водится, а если лишнего не говорить, то может и вообще еще все обойдется. Ну, подумаешь, лес говорящий, воздух ехидничает. И вообще, что ты тут торчишь, когда мы опаздываем?! Вперед, марш!»

И я пошла. Коснулась корней, погладила стволы деревьев и попросила меня пропустить, потому что мне надо туда, вперед, ближе к центру леса, к старой заброшенной избушке, около которой убивают кого-то мне очень-очень важного!

Лес остался глух к просьбе.

На мгновение появилось только ощущение взгляда. Чьи-то зеленые глаза без зрачка осмотрели меня снисходительно и не признали опасной. Не признали достойной того, чтобы приказывать.

В груди вскипела злость.

Холодная рассудительность жалобно пискнула и испарилась.

«Кажется, ведьмы в этом мире очень яркие, живут не на рассудке, а сплошь на эмоциях. А еще очень жаркие…» – констатировала я, разглядывая собственную руку, покрытую огнём.

Ветви леса прянули от меня в разные стороны, корни торопливо поджались, давая мне дорогу. Но перед лицом висел, насмешливо покачиваясь, тонкий щит. И со всей злости, которая во мне накопилась, на эту ситуацию, на этот мир, на историю, в которую я вляпалась, на себя саму, наконец!, я врезала в центр щита.

Заныли сбитые костяшки пальцев.

Что-то завыло, отчаянно, горько. Вокруг полыхнула темно-серая пелена, прянули от меня в разные стороны стихии.

Чье-то извинение звучало над ухом, но я не слышала, досадливо отмахнулась, проходя в лес.

И ни одна стихия за мной не последовала. А я… уже не шла! Уже бежала. И кололо что-то в боку, хрипело в горле дыхание, и чем меньше оставалось расстояние до поляны, тем отчетливее я понимала, к кому и почему я бегу.

И успела! Успела в последний момент, когда неведомый убийца уже заносил над склоненным Дайре топор.

– Дай!!!

Отчаянным рывком, не прыгнув – взлетев к другу, родичу, брату?! – я отшвырнула убийцу и закрыла рыжего мужчину собой.

Боль.

Обожгла позвоночник, раскатилась иголками по телу.

«Слишком много боли», – констатировал рассудок. И…

Всё.

Тьма обняла меня, тьма протянула свои руки, и я скользнула в ее теплые объятия, прижалась к груди и закрыла глаза. Здесь можно отдохнуть, здесь ничего не страшно…

…Долго разлеживаться мне не дали. Я слышала голос у себя над головой, встревоженный, перепуганный голос. Я чувствовала, как что-то горячее бежит по моему телу, ощущала как это горячее бежит во мне.

Кровь.

Чужая кровь!

Распахнув глаза, я увидела встревоженное лицо Дайре.

– Лежи, – велел он сухо. – И даже не думай вставать. Вот дали же стихии такую непутевую и шебутную сестрёнку!

– Дай…

– Что «Дай», что «Дай»?! Ты бы знала, как я перепугался, когда ты, выскочив из ниоткуда, бросилась прямо под топор!

– Не бросилась – тебя бы убили, – возразила я, ощущая как слабость, забравшаяся в мое тело, начинает отступать. Чужая горячая кровь отгоняла от меня эту противную хмарь, миллиметр за миллиметром, клеточка за клеточкой выигрывая себе пространство для манёвра.

– Ну, да… – после некоторой заминки всё же признался Дайре. – Это да.

– Как ты так глупо подставился? – спросила я тихо.

– А вот это мне ещё предстоит выяснить, как и почему тоже. Только у убийцы не спросишь, тип этот сбежал.

– Почему он нас не добил?

– Не получилось бы, даже если бы он очень захотел. Ты умудрилась создать такой щит, который, кажется, и на боевом слоне пробить не удастся. Вот, смотри, – мужчина придержал мою голову, чтобы мне было удобнее, а потом и вообще помог подняться.

На себя смотреть он мне не дал, но краем глаза насколько мне было видно, я была вся в крови. Чужой… и с тем учетом, что под куполом нас было только двое – кровь на мне была кровью Дайре.

Спросить, было ли это насущной необходимостью, я не успела.

Я увидела щит.

Нет. Нет, нет, нет!

Я его поставить не могла ни в коем разе и ни в коем случае!

Такие вещи не ставятся только потому, что так захотела левая пятка по велению зачесавшегося носа!!!

Щит был абсолютным. С тонкими стенками, чуть покачивающимися от ветра и по которым то и дело шли мыльные разводы в тех местах, где косой дождь, все-таки проходящий сквозь переплетение темных ветвей, был особенно сильным.

Диаметр той полусферы, что я начудила, был больше трех метров. Вполне достаточно, чтобы здесь можно было с комфортом разместиться.

Под купол не затекала вода. Не задувал дождь. Здесь была ровная температура, примерно двадцать два, двадцать четыре градуса. Не жарко, прямо скажем, но и не так мало, чтобы можно было заболеть, простыть или что там ещё в перечне возможных неприятностей при ночевке на природе.

Так! Опять меня мыслью куда-то унесло не то налево, не то направо.

– Дайре!