— ...если крылья подрезать, то птица или муха камнем падает на землю. Птицы и насекомые тяжелее воздуха и могут в нем летать лишь благодаря силе мускулов, которые приводят в быстрое движение их крылья. Так вот эта машина тоже тяжелее воздуха, и поэтому он во многом похож на птицу. Правда, он не машет крыльями, — они неподвижны, но зато у самолета есть...

— Эрик, а как ты тут оказался? — я наверное его перебила, он говорил что-то, но я не слушала.

— Как оказался? Просто пришел и все. А что такое?

— Джанин сказала, что нам не надо видеться, что это вредно...

— К счастью, не все что говорит Джанин, является истиной в последней инстанции. Я прекрасно справлюсь с пейзажем. Сейчас важно другое.

Он притягивает мою голову к своей груди, опять, и замолкает. Хорошо, что он пришел. Хорошо, что плевать он хотел на запреты Джанин. Может, он не так уж и в рот ей смотрит, как кажется...

Эрик

Я прижимаю ее голову к своей груди, но на самом деле испытываю страшное раздражение. Сколько разговоров было о Бесстрашии, что все там относятся к смерти и жизни по-другому, на деле оказалось, что все как у всех. Я привык видеть в Салли несгибаемую, твердую Бесстрашную, а оказалось, что она обычная девчонка, сейчас утопит в слезах всю палату. Как бы заткнуть этот фонтан?

Я знаю — то, как выглядит сейчас ее лицо и тело — это моих рук дело. Но осознать, принять этого не могу. Я помню прекрасно, что это делали мои руки, как двигалось мое тело, я видел, слышал, ощущал... И в то же время это был не я. Это... Не передать словами. Будто во мне сидело какое-то существо, какой-то неконтролируемый зверь, который управлял мной. Понимаю, что все это бред, но ощущения такие. Мне не нравится это. Когда и в какой момент я потерял контроль над ситуацией, я тоже не могу сказать. Все это потому, что бои и победы рождают во мне что-то первобытное, не поддающееся осмыслению.

А между тем, Салли начинает затрагивать опасные темы.

— Эрик... Ты ей не доверяешь?

Я наклоняюсь к ее губам, как-будто хочу поцеловать:

— Тише, тут везде камеры. Не надо затрагивать подобные темы. Джанин и так знает больше, чем ей следовало бы знать. Нам надо соблюдать осторожность.

— Но, я думала...

— Я прекрасно знаю ей цену. Знаю, для чего она живет. Я с ней до тех пор, пока мои интересы идут в том же направлении, что и ее. С момента расхождения наших интересов — разойдутся и наши дороги.

— А что, если она разозлится, если откажется тебе помогать?

— Не откажется. Я ей нужен не меньше, чем она мне. Я бы даже так сказал, что в данный момент я нужен ей больше, чем она сама это осознает. Так что не волнуйся. В первую очередь, будь осторожна с ней. Лучше всего будет, если ты прикинешься полной дурой и будешь соглашаться со всем, что она говорит. Делай все, что она скажет и не верь не единому ее слову. Поняла?

— Инициация... Через две недели. Я уже не могу отказаться.

— Да. Я понял. Придется тебе все-таки быть в Эрудиции. Салли, я тебя не оставлю. Обещаю. Все будет хорошо, — она кивает мне, но я вижу, что ей не по себе. — Мы со всем справимся. А дальше уже будем играть по своим правилам.

Вот бы еще самому поверить в это. Из динамиков громкой связи квакает голос Джанин.

— Эрик! Прошу, пройди в мой кабинет!

Салли бросает на меня настороженный взгляд. Я коротко целую ее в разбитые губы.

— Увидимся. Обещаю.

На ходу придумываю, как построить разговор с Джанин. В самом дерьмовом случае можно будет пойти на крайние меры.

Женщина смотрит на экран монитора и ее душе рождается доселе незнакомое чувство, замешанное на ненависти и зависти. Она смотрит, как юноша, которого она давно уже присмотрела и считала своей собственностью утешает, гладит, нежничает с противной девкой. Такого просто не может быть. Эрик совсем не такой. Во всяком случае не должен таким быть. Он у нее еще и прощения просил небось... Пришел к ней, несмотря на запрет! Неужели моделирование не работает? Почему он так отчаянно сопротивляется? Это в девке дело, неужели он к ней так привязан? И что, вы хотите сказать, что привязанность может заставить человека сопротивляться моделированию? Но как? Это же антинаучно!!!

И потом. Эрик не тот человек, который способен привязываться. Это самовлюбленный эгоист, единственное, во что он может быть неистово влюблен — это в науку или в идею, эрудиты все такие. Откуда в нем эта ерунда? Что-то здесь не так.

Начать с того, что он ведет себя как дивергент, хотя по всем признакам дивергентом не является и симуляции в пейзаже не сопротивляется. Дальше. Фредерик и Медисон Эвансы были урожденными эрудитами, никаких примесей там не было, откуда у мальчишки такой темперамент?