Путь к воротам был отрезан. Сандора обуяла жажда крови. Он прорубался сквозь толпу, превращая людей в трупы. Обернувшись, он прикончил наемников, пытающихся обойти его сзади. Умирающий слон отчаянно трубил, и Сандору показалось, что перед ним разверзлось седьмое пекло. Он не знал, каков расклад сил в этой битве, кто выигрывает, а кто проигрывает; наверное, нападающие уже прорвались в город. Но, взглянув через плечо, Сандор обнаружил, что отряд Честных Бедняков выстроился на мелководье почти у самой гавани; один ряд - лучники, поспешно выпускающие стрелу за стрелой, а второй ряд образовал живой щит, обороняясь от пешего войска Таргариена, которое высаживалось с кораблей на берег. Это был тяжелый, жестокий рукопашный бой; повсюду мелькали копья, мечи и топоры, люди налетали друг на друга и падали, словно спелые яблоки. Но наемники как будто высматривали кого-то, и Сандор вскоре увидел тоже.

Он высадился на берег – точнее, выехал на берег, как полный дурак, на резвом вороном жеребце. На черных доспехах был выгравирован трехголовый дракон, а в украшающих панцирь рубинах отражалось пламя. Это же пламя окрашивало багрянцем клинок обнаженного меча, воздетого к небу и словно порождающего бурю. Хотя Сандор, как и все остальные, знал, что Рейегар Таргариен мертв, что все это – лишь иллюзия, уловка, подделка, у него екнуло сердце. Он вспомнил, как принц Драконьего камня проехал через ветхие ворота в замок Клиганов, опустил серебряный меч на плечо Грегора – восстаньте, сир Грегор, - и улыбнулся, как будто совершил что-то ценное для всего мира, хотя на самом деле – совсем наоборот. Он не бросил Грегора в темницу, не остановил его, как подобает истинному герою, и тем самым разрушил мечты Сандора навсегда. Нужно сделать это ради себя, ради Алиенор, ради них обоих… Огонь, снег и битва словно исчезли, оставив после себя лишь отдаленный гул.

Сандор мчался, как никогда в жизни. Он отшвырнул в сторону идиотов, которые пытались его остановить, разрубил их пополам одним ударом, увернулся из-под ног слона, появившегося словно из ниоткуда, и почувствовал резкий толчок, когда ему в бок попала стрела и застряла в кольчуге. Еще одна стрела со звоном отскочила от шлема. Одним прыжком он догнал жеребца, который попятился, завидев его. Пригнувшись, Сандор чудом избежал удара тяжелых копыт. Он выпрямился и, восстановив равновесие, вонзил три с половиной фута стали коню в грудь.

Жеребец дико заржал и упал на колени, горячая кровь мощной струей хлынула на песок, окрасив его в алый цвет. Всаднику явно раньше не приходилось прыгать с умирающего коня, хотя для первой попытки у него вышло неплохо. Ему даже удалось не потерять меч при падении, но это не помогло. Сандор обрушился на него, словно лавина.

Изукрашенный рубинами призрак Рейегара с большим трудом отбил первый сокрушительный удар. Он отступил и попытался отойти за труп коня, но Сандор налетел на него, тесня и заставляя отступать. Мечи со скрежетом ударялись друг о друга; вверх, вниз, вбок, вбок, вбок, вправо, влево, в центр, ложный выпад, удар, встречный удар, шаг, еще шаг, еще шаг и…

Сандор почувствовал неладное, и тут же ощутил ослепляющую, жгучую боль в больной ноге. Он понял, что вот-вот потеряет равновесие, и упал на одно колено. Юнец набросился на него, пытаясь воспользоваться преимуществом, но Сандор отбросил свой меч и перехватил меч противника латной рукавицей. Выиграв этим пару мгновений, он со всей силы впечатал кулак в забрало шлема. Один раз, и еще. Он почувствовал, как внутри левого наруча течет струйка крови, - видимо, кончик меча пробил сталь, - но даже не остановился. Он как следует ухватился за оплечье соперника, встал на ноги и ударил его оземь.

Сандор услышал стон – он явно вышиб из узурпатора дух, - и рухнул сверху, прижав того к земле. Они катались и боролись в темноте на заснеженном песке. Юнец предпринял смехотворную попытку пнуть Сандора коленом по яйцам, а тот снова всадил локоть в его шлем, сильно погнув его, а потом выхватил кинжал – кстати, хороший, - у противника из ножен. Прижав предплечьем горло Эйегона Таргариена, он кончиком кинжала поддел забрало.

Из глубины покореженного шлема на него смотрели испуганные глаза. Глаза мальчишки. В свете бушующих огней Сандор увидел, что они темно-голубого цвета, а не индиговые, как у Рейегара. Но спутанные, окровавленные серебряные волосы были точь-в-точь как у покойного принца, так же как и рубины, теперь уже выпавшие и расколотые на мелкие кусочки. Сандор не чувствовал ничего, кроме ярости. Он занес кинжал для смертельного удара.

Губы мальчишки зашевелились в мольбе. Одно слово. Самое ненавистное слово. Сир. Сир, прошу. Пощадите. Пожалуйста, я сдаюсь.

Сандор зарычал ему в лицо. Моя сестра тоже просила пощады, но это ее не спасло. Плевать, что это всего лишь сын Рейегара, а может, и не его сын вовсе. Рейегар не остановил Грегора, его никто не остановил. Поэтому нужно сделать это прямо сейчас. Отомстить за Алиенор, закончить битву…

Сейчас…

Его рука замерла в воздухе…

Он рычал на пташку, на Сансу, что истинных рыцарей не существует, а меч, украшенный лентами, убивает не хуже обычного меча…

Ему вспомнились слова Старшего Брата: «Ты должен стать рыцарем…»

А потом – слова Алиенор: «Но ты ведь однажды станешь рыцарем… Грегор не истинный рыцарь, он чудовище… когда придет время… когда придет время…»

Взревев от боли и гнева, Сандор с размаху опустил клинок.

Эйегон попытался увернуться, и ему это почти удалось, но лезвие оставило кровавый шрам от глаза до нижней челюсти, и недоделанный таргариенский принц закричал от боли. Сандор почувствовал на языке вкус королевской крови; он ожидал, что она окажется более выдержанной и насыщенной…