— У меня не было парня! — прорычала она, думая, на сколько хватит ее терпения, и когда именно она шарахнет его проклятием вечной Немоты?

— Ты сама так сказала! Он таскал тебе еду, а ты...

— Я сказала «друг», ты переворачиваешь мои слова!

— А ты уходишь от ответа.

— Блэк, какого хера ты торчишь здесь весь вечер? Тебе больше нечем заняться?

— Я думал, это очевидно.

— Ни черта это не очевидно! Тебе ведь есть, к кому пойти! К Лерой, например!

— Мне нравится, когда ты меня ревнуешь.

Роксана пнула его под одеялом. Блэк охнул и засмеялся.

— Сегодня я хочу провести вечер с тобой, — он вдруг прижался к ней. На Роксану опять повеяло его ледяным ароматом, по спине побежали мурашки. — И я вижу, что ты рада. У тебя уши краснеют. Прямо сейчас.

— Я тебя ненавижу, — она оттолкнула его.

— Уже было.

— Блэк, я хочу побыть одна, — она перешла на жалобный тон, надеясь, что хотя бы это поможет. — Иди к черту, а?

— Малфой, ты же девочка, ты же не хочешь, чтобы я вымыл тебе рот с мылом?

— Не хочешь туда — иди к Забини.

— Я порвал с ней, — отрезал он.

Роксана проглотила конец слова.

— И, знаешь, мне было бы просто не по себе, — как ни в чем ни бывало продолжил он. — Если бы я сидел в гостиной, играл в карты, пил сливочное пиво и кадрил девчонок, зная, что где-то по моей вине мучается человек. Пусть даже и ты.

— Да ты что! Ты признал во мне человека!

— А кем мне тебя признать, лукотрусом?

— Ты явно не бывал в женских туалетах, Блэк.

— Я бывал там чаще, чем ты.

— Ты знаешь, что половина студенток откровенно на тебя охотится?

— Мерлин, — Сириус засмеялся. — Правда? Охотятся? Надеюсь они не ставят силки?

— А другая половина ненавидит тебя и говорит, что ты относишься к ним как к сливочному пиву: выпил, выбросил бутылку и отправился за следующей.

— Они сравнивают себя с бутылкой? Серьезно?

— Скажи, ты вообще умеешь любить?

— Нет. Я бесчувственный бубонтюбер.

— А если серьезно? — Роксана села. Не без его помощи. — Ты вообще встречался с кем-нибудь? Ты хоть когда-нибудь влюблялся?

— Конечно.

— Я не имею в виду твоих матрёшек.

— И я нет. Я встречался с одной девушкой. Довольно долго.

— И сколько же это длилось? Две недели?

— Полтора года.

— Я серьезно, Блэк.

— И я тоже.

— И что же случилось? Она тебе изменила, ты не простил ее, и теперь никогда и ни за что не позволишь себе любить снова?

— Что за чушь? — поморщился Сириус. — Просто я ее разлюбил. Любил-любил... а потом разлюбил. Все закончилось. Так бывает.

— Не бывает, если любишь по-настоящему.

— Слова истинной девственницы. По-настоящему — это как? — он усмехнулся. — Любая любовь настоящая. И любая любовь заканчивается.

— Кто она?

— Какая разница? Ты её не знаешь.

Больше он ничего не сказал.

Запахло сигаретным дымом.

И едва его запах коснулся носа, Роксана поняла, что ужасно хочет курить. Так что даже в горле защипало и рот наполнился слюной. И едва она об этом подумала, сигарета ткнулась ей прямо в губы.

Он, что, и мысли читает?

Роксана с наслаждением затянулась из его руки.

— Ну а ты, Малфой? Ты была влюблена? — сигарета пропала.

Роксана глубоко вздохнула, радостно утопая в дыме.

— Да... — выдохнула она.

— В этого своего «друга»? И где он теперь? Не выдержал соседства с твоим ножиком?

— Нет, — Роксана помолчала пару мгновений, а потом легла на подушку и отвернулсь от Сириуса. — Умер.

Больше Блэк ни о чем не спрашивал.

... Они были повсюду.

Прекрасные юные леди в кисейных викторианских платьях под круглыми кружевными зонтиками. Прекрасные и невесомые, словно морская пена или кусочки облаков, они бродили по развалинам Хогвартса в лучах теплого июньского солнца...

— Малфой...

... стоило подойти ближе, и стало понятно, что все они — гнилые, оборванные, изломанные, а кожа свисала с их тел лоскутами, обнажая кости и высушенную плоть. Они ломали себе руки и ноги, срывали с себя кожу и грелись под солнцем. Лица всех были совершенно бесстрастными, но она слышала их радость, как свою...

Роксана испугалась и бросилась бежать.

Она знала, что в классе можно спастись от этих жутких зомби, и поскорее вбежала в ближайший из них.

— Роксана!