Кишки, вывалившиеся из разорванного живота, извивались, как черви, и ползли обратно в её тело. Когда все свисающие органы оказались снова внутри девочки, печальная рана, почти разделившая её надвое, сразу закрылась, остановив кровотечение.

И этим дело не ограничилось; её левая кисть, отрубленная в самом начале и закрутившаяся в воздухе, полетела к её телу, словно её притянуло магнитом. Потом она проползла по её ноге, животу, груди и спине, срослась с запястьем, и девочка вновь стала целой. Как если бы она была куклой, и невидимый портной её заштопал.

Наблюдая за этой невероятной картиной, Муору невольно вспомнил слова Ворона, некогда сказанные ему. «Эти штуки не обладают тем, что мы зовём жизнью. Как предполагает слово, они нежить. Даже если рассечёшь их, сожжёшь их, нарубишь их на мелкие куски, им не составит труда вернуться к жизни...»

Мелию пронзили множество раз, и её тело рассеклось надвое. И каждый раз, получая рану, она тихо стонала, словно моля о пощаде... но затем её оторванные руки и ноги, выбитые изнутри органы, её разрубленное туловище и раздавленная голова возвращались к тому состоянию, в каком они были изначально. Какую бы рану девочка ни получала, это её не убивало. Однако гигантский монстр, словно наслаждаясь жутким смертоубийством, заносил острые щупальца и продолжал истязать Мелию, и это длилось словно вечность.

Свет яркой луны и звёзд озарял землю, на которой сверхъестественный монстр не переставал крушить тело Мелии. Казалось, что его жестокости не будет конца, но со временем силы монстра стали будто уходить...

Причина была простой.

Его движущиеся ноги замедлились.

Снизу гигантской туши всё ещё росли бесчисленные острые щупальца, но половина из них прекратила двигаться. Одна за другой ноги, которые должны были без конца извиваться, внезапно останавливались и больше не двигались.

Но замирали они не в случайном порядке. При более пристальном взгляде казалось, что останавливались именно те ноги, которые касались Мелии.

Он не имел понятия почему, но по факту девочка приближалась к монстру, и какой бы ногой тот ни ранил, ни разрубил или ни пронзил её, та в итоге останавливалась и повисала, словно внутри неё перерезали все нервы. Постепенно силы монстра опустились до той точки, когда оставшиеся ноги не могли поддерживать его вес. И когда нагромождение плоти рухнуло на землю, та сотряслась.

Если расценивать это как настоящий бой, то очевидной становилась запредельная разница в силе между чудовищем и девочкой. Если бы монстр противостоял Муору, даже если бы они сразились миллион раз, он каждый раз бы умер. В самом деле, между монстром и девочкой была гигантская разница в силе.

Но всё же отвратительный, дьявольский монстр не смог убить девочку, тонкую как соломинка; фактически, его тело понемногу слабело. Словно камень, подтачиваемый многолетними дождями.

Конечно, благодаря своим гигантским размерам он слабел ужасающе медленно.

До тех пор пока не замерла последняя нога.

Груда складчатой плоти, по размерам превосходившая любую статую, ныне не могла потягаться даже с муравьём. Когда ужасно жестокое создание перестало двигаться, хоть и странно такое говорить, но оно стало выглядеть унылым и обескураженным, словно посетитель, явившийся на фестиваль прямо в момент его закрытия.

Покрытая кровью, но при этом лишённая каких-либо ран, Мелия с характерной для неё медлительностью ступила к монстру и коснулась его плоти правой рукой.

Воздух вокруг беззвучно завибрировал. Ничто из того, что юноша мог увидеть, не менялось, но стало довольно тихо. Настолько тихо, словно мир остановился.

Создание не сдвинулось ни на дюйм. Мелия присела рядом с ним, изнеможённая от усталости. Она снова и снова делала рваные, глубокие вдохи. И хотя девочка выжила после того, как её кололи, протыкали насквозь и разрывали на части, её бледная фигура со стороны теперь походила на труп.

— ...Муо...ру? — Девочка взглянула на него с заплаканным лицом.

Парень не пытался скрыть звук своих шагов.

Глядя на него, Мелия перестала плакать. Нет, вероятно, стоит сказать, что она сдерживала их. Он не знал, зачем ей это. Особенно учитывая то, что понять её сейчас было бы проще, если бы она плакала, как ребёнок.

Мне стоит подойти или уйти?

...Думать он мог лишь о том, чтобы приблизиться к ней.

А причина, по которой юноша не закричал до этого, заключалась в самозащите.

Если бы он крикнул «беги», тот монстр направил бы своё оружие на него и убил бы сразу после девочки. Вот почему он не мог закричать — почему он не закричал. И вообще, вполне себе приемлемое допущение; в нём попросту не учитывалась вероятность того, что Мелия выживет.