Мое сердце немного покалывает, и я массирую свою грудь.

– Про Винтер можно сказать что угодно, но не «не так сложно», – говорю я ей, стараясь не быть похожим на оскорбленную киску, но у меня получается лишь немного. – Но если это то, что заставит тебя убраться из этого дома, тогда все в порядке.

Она кивает, но я все еще не позволяю себе дышать. Нет, я не смогу снова свободно дышать, пока она не окажется далеко, далеко от своей матери и жизни, которая никогда не была для нее достаточно хороша.

Пересмотр списка ....

Виллоу

Следующие несколько дней проходят обыденно: поездки на работу, возвращение в пустой дом, и множество часов учебы. Работа. Учеба. Одиночество. Работа. Учеба. Одиночество. Этот шаблон начинает сводить меня с ума. Еще не могу расслабиться, когда накапливаются счета, и я по локти погружаюсь в груду домашних заданий. Я еще не узнала, куда сорвалась моя мать, от чего очень нервничаю, – в последний раз, когда я ее видела, она была в ужасном состоянии. К тому же из–за человека, которого видела через дорогу, я вся на иголках.

Пока никто открыто не стучал в дверь и не требовал денег, прошлой ночью я заметила кого–то, затаившегося около моей машины. Я не знаю, в чем было их соглашение, был ли это один и тот же человек, но у меня ощущение, что я играю в позиции выжидания и, в конечном счете, проиграю.

Мне действительно нужно поговорить со своей матерью и выяснить должна ли она кому–то денег.

Я искала ее в местных барах и клубах и выследила некоторых из ее друзей, которые не являлись самыми надежными источниками. Единственный реальный след, который у меня есть – от владельца бара, который сообщил мне, что моя мать была здесь в понедельник вечером, флиртовала с парнем, и они болтали о поездке в Вегас, чтобы сбежать. Так что теперь, мне не только придется беспокоиться о том, что моя мама собирается напиться, но и о том, что, возможно, она будет напиваться со своим новым муженьком, которого я раньше никогда не встречала.

Излишне говорить, что к вечеру пятницы, я могла бы реально воспользоваться перерывом от отвратительной маленькой штучки под названием «напряженная жизнь».

Бек раздражал меня тем, что настаивал на посещении своей вечеринки, а поскольку я не была такой уж большой тусовщицей, то решила пойти и расслабиться на несколько часов.

На работе я считала часы до отъезда, пытаясь решить, что надеть, так как Бек настаивал, что у вечеринки был строгий дресс–код в черных платьях. Я пошутила, когда он мне об этом напомнил, сказала ему, что буду рада увидеть, какое платье он собирается надеть. Бек, будучи дурачком, ответил: «Просто подожди. Оно очень сексуальное. Возможно даже сексуальнее, чем твое». Я смеялась, уже чувствуя себя лучше и еще больше стремясь удрать из опустошающей душу квартиры.

Мое стремление резко снижается, когда Вэн, мой тридцатилетний менеджер, сообщает, что ему нужно поговорить.

– Зайди на секунду в мой кабинет, Виллоу, – говорит он мне, когда я прохожу мимо бара, неся пустой поднос. Он стоит за стойкой с закатанными длинными рукавами рубашки, с засунутой за ухо сигаретой и задумчивым взглядом на своем лице.

– Окей, – я ставлю поднос на столешницу и снова борюсь со беспокойством.

Уверена, что это не имеет значения. Ты не сделала ничего плохого.

Часть меня мечтает о том, что я облажалась, и он уволит меня или заставит самой сделать это. Но это единственная работа, которую я смогла получить за последние шесть месяцев, и с помощью которой могут оплатить все счета, мое обучение и обеспечение матери.

Я следую за Вэном за сцену, неоновые розовые огни мерцают, когда переключаются песни и выходит новая группа танцовщиц. Группа парней освистывает и показывает неприличные жесты, пока размахивает в воздухе деньгами. Девушки на сцене не кажутся слишком обеспокоенными. Я? Мой желудок сужается до такой степени, что становится плохо. По факту, за последний месяц работы здесь у меня была постоянная боль в желудке либо из–за окружающей обстановки, либо из–за моей вины.

Когда мы с Вэном добираемся до конца коридора, он показывает жестом следовать за ним в его офис. Затем закрывает дверь.

– Садись, – говорит он, плюхаясь в кресло за своим заваленным бумагами столом.

Сажусь, подавляя желание потянуть за край своих шортов, когда его глаза сканируют меня. Он молчит, пока зажигает сигарету и делает глубокую затяжку.

– Итак, – начинает он, облако дыма вырывается из его рта. – Тебе, вероятно, интересно, почему я попросил тебя зайти.

Я нервно киваю.

– Я не сделала ничего плохого, не так ли?

Он стряхивает пепел с сигареты в темно–зеленую пепельницу, от чего хлопья пепла кружат в задымленном воздухе.

– Нет, совсем нет. Ты выполняешь большую работу, милая.

Я съеживаюсь от обращения «милая», затем задерживаю дыхание, чувствуя, что следует «но».

– Но я бы очень хотел, переместить тебя на сцену. Ты – красивая девушка, – его глаза всматриваются в мой вырез. – Это такая потеря, что ты внизу. Ты заслуживаешь того, чтобы быть в центре внимания.