– С каких пор ты занят на работе? Я думала, что это была, своего рода, причина иметь свой собственный бизнес и делать то, что хочешь: ты сам составляешь свой график.

– Не с этой работой, – он кажется раздраженным, хотя, я не думаю, что это из–за меня.

Я запихиваю в сумку учебник, который держу.

– У тебя другая работа? С каких пор? О, из–за нее ты рано не спал, когда я вчера тебе позвонила?

Он кивает, затем указывает жестом следовать за ним.

– Ну же. Я объясню, пока мы будем идти, – он начинает идти по коридору, затем останавливается. – Мы же все еще общаемся, да?

Я киваю.

– Конечно. Я уже собиралась тебе писать, когда столкнулась с Эверетом.

Его губы искривляются от досады при упоминании Эверета, но когда он замечает, что я за ним наблюдаю, то выдавливает из себя фальшивую улыбку.

– Хочешь пойти в кафе на углу? На самом деле, есть кое–что, о чем мне действительно нужно с тобой поговорить, кроме моей текущей работы, а там довольно тихо.

– По мне, звучит хорошо, – я улыбаюсь, беспокойство растет, кода я думаю обо всем том, о чем он хотел поговорить со мной. – Это же не что–то плохое, да?

Он смотрит на меня растерянно.

– Что?

– То, о чем ты хочешь со мной поговорить.

– Нет, не совсем. По крайней мере, я так не думаю.

– Можешь мне только намекнуть, чтобы я не волновалась? – спрашиваю я, когда мы толкаем двери и шагаем в теплый солнечный свет.

– Ну, что в этом веселого? – он хихикает, взглянув на мое лицо, затем скользит своей рукой вокруг моего плеча.

Я микросекунду напрягаюсь и решаю отстраниться. Но потом мной овладевает это чувство безопасности, и я прижимаюсь к нему.

Боже, я нуждалась в этом больше, чем осознавала.

Нуждалась? Слово посылает панику и шок через мое тело.

Нуждалась.

Нуждалась.

Нуждалась.

Начало падения моей мамы.

Я начинаю отклоняться в сторону.

– Расслабься, – его губы растягиваются в прелестную однобокую улыбку, которая убеждает меня остаться. – Кафе находится всего в двух минутах отсюда.

– Целых две минуты, – шучу я. – Я думаю, что ты переоцениваешь мое терпение.

– Обычно, ты довольно терпелива.

– Не тогда, когда ты говоришь мне, что нужно о чем–то поговорить.

 – Это просто идея, которая у меня родилась, – объясняет он, когда мы идем по лужайке под тенью деревьев.

– О чем?

– Обо мне и моей помощи тебе с переездом из той квартиры.

Я замедляюсь до полной остановки.

– Бек, я очень ценю твою помощь, но…

Он кладет палец на мои губы.

– Никаких протестов, пока не выслушаешь меня, хорошо? Просто предоставь это мне.

Ну, блин. Как я мог отказать ему, особенно, когда он хлопает этими своими небесно–голубыми глазами?

Я неохотно киваю.

– Окей, я выслушаю тебя, – мои губы шевелятся под его пальцем, а его взгляд скользит к моему рту, его язык выскальзывает, чтобы облизать губы. – Но только потому, что ты – мой лучший друг, – указываю я легким тоном, но звучу придушенно–напуганной.

Желание вспыхивает на его лице, и мое сердце спотыкается от его взгляда. Слава Богу, он отрывает свое внимание от моих губ до того, как я упаду на землю.

– Это единственная причина, а? – дразнит он. – Так что это значит? Что ты никому никогда не давала высказаться?

– Не всегда, – шучу я фальшивым голосом, который заставляет меня съежиться. – Думаю, ты должен считать себя очень везучим.

Мы снова начинаем идти, отступая на тротуар и направляясь к углу.

– О, я такой, – уверяет он, улыбаясь от уха до уха. – Особенно сейчас.

Мои брови хмурятся.

– Почему сейчас?

Он подмигивает мне.

– Я здесь с тобой.

Я закатываю глаза.

– Это никуда не годится.

Он пихает меня плечом.

– Не притворяйся, что тебе это не нравится.

Я снова закатываю глаза, но когда он снова мне улыбается, а мое сердце трепещет, меня пронзает страх. Я не знаю, нервничаю ли я из–за поцелуя или же все навалившееся напряжение превратило меня в раздражительного психа. Но мне не нравится нервничать рядом с ним, не тогда, когда он – единственный человек, который меня успокаивает.

– О чем ты думаешь? – спрашивает он и, похоже, тоже внезапно начал волноваться.