Снова начал возиться со шприцем, пустил тонкую струйку в потолок. Платону стало не по себе. Низ живота заныл в дурном предчувствии.

— Ты что выдумал? — хрипло выдохнул он. — Подумаешь, покритиковали. Какой недотрога. Тоже мне, Сократ. Кхе!.. У тебя, между прочим, сын есть. Кхе! И жена. Кхе!

— Мы разводимся.

— А другая? Другая как же?

Антон Николаевич отложил шприц.

— Помоги, писатель, — спокойно сказал он. — Садись вот за этот стол и пиши.

ТЕЛЕГРАММА

– ГЕН ШУЛЕПНИКОВУ-

ЗАПРАШИВАЕМЫЙ ВАМИ СПЕЦИАЛИСТ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ КОМАНДИРОВАН БУДАПЕШТ УКАЗАННЫЕ СРОКИ ПРИЧИНЕ БОЛЕЗНИ ТЧК СООБЩИТЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ЗАМЕНЫ

– КЛОН ЗУЕВ-

— Кто такой Зуев? — спросил Платон.

— Заместитель директора.

— Кхе!

— Дальше пиши. На отдельном листе.

«С о в е р ш е н н о с е к р е т н о.

Подлежит уничтожению в однодневный срок

Настоящим уведомляю сотрудников, что в результате экспериментально подтвержденной мной возможности трансмутационного гиперклонирования я, с целью очищения и разделения, намерен путем автоинъекции достичь трипликационного эффекта, приводящего к соматически спонтанному расщеплению in vivo[20] и переходу в стабильное триплетное состояние, в котором я — или, точнее теперь будет сказать, мы (как единая эссенция в трех экзистенциях) — собираемся, по возможности, продолжить свое существование.

Предвидя возможные осложнения, мы заведомо договорились о реанимации в стенах одного из авторитетных научно-лечебных учреждений под наблюдением опытных специалистов, возглавляемых профессором Г. М. Петросяном.

Возможные последствия эксперимента тщательно проанализированы и учтены. Прошу никого не винить. Причина — критические обстоятельства личной и профессиональной жизни…»

Две записки Антон Николаевич написал сам.

Первая:

«Ире. Я не мог поступить иначе. Прощай. Будь счастлива. Антон».

Вторая:

«Ирочке. Люби меня, как я тебя. Чао, бамбино[21]. Тоник».

— Все, — сказал он, расстегнул ремень на брюках, приспустил штаны, схватил шприц, поднял его иглой вверх, еще раз прыснул, и не успел Платон выскочить из-за письменного стола, как тот, изловчившись, глубоко воткнул иглу себе в ягодицу и надавил на поршень.

— Что ты наделал? Кхе!

— Quod erat demonstrandum[22].

— Сумасшедший!

— Это все… Ultima ratio…[23]

— На помощь! — заорал Платон.

— Замолчи. Бумаги останутся здесь.

— А?

— Меня доставишь по этому адресу. На, держи…

Обессиленный, он повалился на стул. Пальцы разжались. Пустой шприц с глухим звуком упал на пластиковый пол.

— Пиши…

— Что?

— Пиши! — прохрипел Антон.

«I.1. Полагаю, что препарат

I.2. подействует

I.3. в течение ми-

I.4. нуты.

II.1. Сообщаю только главное. Сам процесс трипликации

III.1. почти без-

III.2. болез-

IV.1. нен. Квантуется не только сома но и…

V.1. память

V.2. память

V.3. память…

XII.3. Также весь психофизический комплекс.

XII.4. Моей личности

XII.5. уже

XII.6. да… не существует. Как зовут

XI.1. ИХ

XI.2. пока не могу понять…

X.1. Меняется цвет волос

IX.1. черты лица

IX.2. рост

IX.3. возраст

VIII.5. само…

VIII.4. С трудом

VII.1. удается

VI.1. сосредоточиться…»

Голос смолк, и Платон услышал шуршание, шелест, глухое «ух!» — будто охапка сена свалилась с воза. Он оборвал запись на полуфразе и с ужасом обнаружил, что земная бездыханная, вся усохшая какая-то оболочка Антона — его старого приятеля Антона Николаевича Кустова — наподобие опустевшей куколки, валяется на полу, а над нею склонились неизвестно откуда взявшиеся двое: длинноногий парень в лыжной шапочке и какой-то подозрительный тип в кожаном пальто, чем-то похожий на самого хозяина стеклянной установки.