– Но, инспектор, если вы думаете, что она пришла сюда с дружелюбными намерениями, то чем же вы объясните ее приход к вам с требованием арестовать Вульфа.

– Ну, сынок…

И серые глаза Кремера подмигнули мне.

– Разве я не сказал, что знаю Вульфа подольше, чем ты. Если он не хочет, чтобы я узнал, о чем он с ней говорил, то научил ее поступить именно так.

Я рассмеялся. Пока я смеялся, я сообразил, что не будет никакого вреда, если Кремер и дальше будет так думать, и сказал:

– Он, конечно, мог, но почему она требовала, чтобы вы его арестовали? Потому что она психопатка. Такой же и ее муж. Они оба психопаты, это заповедник для сумасшедших.

– Я слышал подобное мнение.

– И вы уверены, что он убил Дрейера?

Он кивнул.

– Я думаю, что Дрейер был убит Полем Чапином и Леопольдом Элкасом.

– Не может быть!

Я посмотрел на него.

– Это может осветить дело. Элкас, хух?

– Да. Вы и Вульф не хотите говорить. Хочешь, буду говорить я?

– Ну, еще бы.

Он вновь набил трубку.

– Тебе известно о деле Дрейера. Но знаешь ли ты, кто купил таблетки нитроглицерина? Сам Дрейер. За неделю до смерти, на следующий день после того, как ему позвонил Элкас и сказал, что картины поддельные и что он хочет получить свои деньги обратно. Может, он и имел мысль о самоубийстве, а может, и нет, я думаю, что нет. Есть ряд болезней, при которых люди принимают нитроглицерин в малых дозах.

Он сделал столь глубокую затяжку из трубки, что я ожидая увидеть струю дыма, выходящую между пуговиц на его животе.

– Дальше: как в тот день Чапин смог достать из пузырька таблетки? Просто. Он их не брал. Он был у Дрейера в течение недели, возможно, для разговора о картинах. Он вполне мог их тогда взять и припрятать до нужного момента. Этот момент наступил в среду после полудня… Подожди минуту. Я знаю, что говорил Элкас. В то утро четверга детектив допрашивал и Сантини, итальянского эксперта, и все сходилось. Но с тех пор я послал запрос в Италию к Сантини. Он сказал то же самое, что и при первом допросе у нас, но еще упомянул, что после их выхода из конторы Элкас один вернулся туда и оставался там примерно с полминуты. Что, если стакан Дрейера стоял там, пусть даже полупустой, и Элкас, получив таблетки у Чапина, опустил их в стакан?

– Чего ради? Только из проказливости?

– Пока я этого сказать не могу. Это одно из направлений, в котором мы сейчас работаем. Например: что, если картины, проданные Элкасу, были подлинные – это было шесть лет назад – и Элкас заменил их копиями, а затем потребовал назад деньги? Как только я получу какие-либо улики, я организую свободные комнаты и стол для Элкаса и Чапина.

– Но пока у вас таковых нет?

– Нет.

Я усмехнулся.

– А почему вы не можете поверить, что это просто самоубийство? И оставить как есть?

– Исключено. Особенно после исчезновения Хиббарда. Если я даже захочу поступить так, то Джордж Бретт и его компания не допустят этого. Они получили новые «предупреждения». Эти штуки для меня звучат как доказательства, хотя они и наряжены в стихи.

Он сунул свою лапу в нагрудный карман, вытащил несколько бумаг и начал их просматривать. Наконец он произнес:

– Я чертов дурак. Таскаю повсюду с собой копии этих «предупреждений», потому что не могу отделаться от предчувствия, что где-то в них скрыт ключ, если бы я только мог его найти. Послушай это, посланное на третий день после исчезновения Хиббарда:

– Я спрашиваю тебя, это не звучит как доказательство?

Кремер снова сложил свои бумаги.

– Взять хоть вот эту фразу: «Зловещий клекот в горле, его раскрытый рот заполнен кровью»… Описывает ли это картину смерти? Я бы сказал – да. Человек, который писал это, смотрел на это. Вот почему, когда дело касается Эндрю Хиббарда, я интересуюсь только трупами. Чапин добрался до Хиббарда, это совершенно определенно, остается только один вопрос: куда он дел его останки? Также он добрался до Дрейера, только в этом случае ему помогал Элкас.

Инспектор замолчал, чтобы сделать пару затяжек из своей трубки. Когда с этим было покончено, он посмотрел свой нос на меня и требовательно спросил: