— Подожди, откуда вы узнали, где нас искать?

Донаган оглянулся:

— Нам сообщили.

Мы с Ареналем остались вдвоем.

— Когда тебя арестовали, я ничего не знал, — тут же заявил келпи, преданно заглядывая мне в глаза. — Уже потом Рурк рассказал, что меня нарочно закрыли ментальным щитом, чтобы я не вздумал вмешаться. Ну, я уже предупредил, что обязательно отомщу за это! — он заскрежетал зубами и сжал кулаки.

Я вспомнила: Рурк говорил, что старик-менталист из трактира действительно использовал магию, чтобы никто не догадался, что Ареналь келпи, а не простая лошадь. И он же не дал речному духу кинуться в одиночку спасать меня. Можно сказать, оградил от безумных поступков.

— А дальше?

— А дальше, вернулся Рурк из города, принес с собой амулет переноса, вот только тебя уже не было. Двери в комнату выбиты, на полу мертвый Тайруг и везде следы боевой магии. Он хотел уже бросаться в погоню за дознавателями, но его остановили эти парни, — он многозначительно кивнул в сторону Донагана, чья широкая спина маячила за приоткрытым пологом. — Мне сунули в руки амулет и приказали отправляться к Драконьим горам, мол, в пещерах Эрвеона я найду того, кого мы искали все это время…

— И ты нашел?! — нетерпеливо перебила я, хватая его за руки. — Ты видел его этого Крейса Дуалада?

— Да, вот как тебя. Он сказал, что давно уже ждет тебя, что Сила спит в твоей крови и она же питает амулет у тебя на шее. Нужно только напоить кораллы твоей кровью, сделать так, чтоб они захлебнулись ею, и тогда магия проснется и сама разорвет амулет. И он знал, что ты ищешь его.

— Знал? Ничего не понимаю, — пробормотала я, — откуда знал?

— Он последний из Говорящих с ветром. Настоящий друид. Может видеть прошлое и будущее, и говорить с богами. Сейчас мы едем к нему.

— Так это правда, мой амулет был сделан не колдуном, а магом-друидом. Полукровкой…

Я легла на тюфяк, положила руки за голову и уставилась в низкий потолок фургона.

— Ареналь?

— М-м-м?

— Ты про Райзена ничего не слышал? — вопрос дался мне нелегко.

Келпи вытянулся на соседнем тюфяке, подперев голову руками.

— Нет, принцесса. Ты до сих пор думаешь о нем?

Я перевела взгляд на друга и тяжело вздохнула, не зная, говорить ему или нет о своей беременности и о том, что Райзен бросил нас не по своей воле. Наверное, лучше пока это все сохранить в тайне.

При мысли о Райзене, меня охватила теплая волна, зародившаяся где-то в груди и разлившаяся по всему телу медовой рекой. Инстинктивно, я положила ладонь на живот, и мне показалось, будто слышу у себя внутри биение крошечного сердца.

Бред! Еще и месяца не прошло, какое сердце? Это всего лишь моя мнительность.

Посмотрела на Аренала. Келпи задумчиво жевал соломинку, вытянутую из тюфяка, и думал о чем-то своем.

— Нам нужно найти Райзена, — пробормотала я, больше себе, чем ему. — Ты поможешь мне?

Он удивленно приподнял брови.

Следующие слова дались мне с трудом:

— Ареналь, я обещала тебя отпустить и готова исполнить свое обещание. Но кроме тебя у меня никого не осталось. Я боюсь, что Рурка мы больше никогда не увидим, — от эмоций перехватило дыхание, глаза защипали подступившие слезы. — Но Райзен… он очень нужен мне… очень, поверь…

Я подняла глаза к потолку, пытаясь остановить слезы, и соленые капли потекли вдоль висков.

Несколько минут келпи молчал, словно обдумывая что-то, потом решительно тряхнул головой:

— Что ж, принцесса, я пойду за тобой. Ты вольна отпустить меня, если захочешь, но я не заберу назад свою клятву.

— Спасибо, — с благодарностью шепнула я.

Фургон весело подскакивал на неровной дороге. Ржали лошади, чирикали птицы, шумел ветер в ветвях. В воздухе разливался аромат дождя и, даже через парусиновые стены, проникало яркое апрельское солнце. Вот только в душе у меня было совсем не по весеннему тоскливо.

Углицкая Алина Николаевна

Дитя Океана. Часть вторая

Сколько себя помню, меня всегда тянуло к морю. В детстве я не понимала, откуда во мне это загадочное притяжение, почему я слышу по ночам таинственные голоса, что за тени тревожат мой сон, когда на море поднимается шторм, что за песни они поют. Сначала я пыталась понять, что со мной происходит, но вскоре заметила, как мои рассказы пугают родителей. Стоило только заикнуться о странных снах и голосах, как мама бледнела, сжимала руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь в пальцах, и переводила разговор на что-то другое, а отец сердился и требовал от меня прекратить свои выдумки. Я не хотела их огорчать, а потому, став постарше, уже не рассказывала о своих снах. Но это не значит, что они перестали мне сниться.