Шрифт:
Гущин скатал мокрые носки и швырнул их на пол машины, потом надел ботинки на босу ногу.
– Что нос повесила, Екатерина Сергеевна?
И ОН ЕЩЕ СПРАШИВАЕТ!
– Здесь они все куски без нас соберут. А мы пока в парк прогуляемся. Сдается мне, самое главное на этот раз – в парке… У тебя зонт больно хороший. А я свой, как на грех, дома забыл.
Они в сопровождении оперативников двинулись к главным воротам парка Архангельское. Катя оглянулась – дорога, фура, «Газель», черный мешок, носилки посреди лужи, алая россыпь спелых помидоров. Старое дерево с шишковатыми наростами на стволе, протянувшее свои ветки, как мост, – туда, за ограду.
Глава 31
Без мотива
Охранников у главного входа в парк Архангельское допрашивали оперативники. Среди всей этой сырости, что пропитала парк насквозь, как зеленую губку, «сухие» официальные допросы на «протокол» смотрелись как-то слишком уж по-киношному нелепо.
– С электричеством у нас были проблемы ночью, – донеслось до Кати, – техника по всему периметру ограды сбой дала, пока ливень кончился, пока разобрались, только утром ремонтную бригаду вызвали.
Большой дворец, отмытый дождем до блеска каскад террас, спускавшихся полукругом, все осталось в стороне. Гущин с оперативниками свернули на аллею, ведущую к гроту. Катя старалась не отставать. Здесь уже тоже выставили оцепление, хотя гуляющих в это пасмурное утро в парке было кот наплакал.
Где-то впереди хрипло лаяли собаки, просто заходились, захлебывались, потом начали отчаянно скулить, выть.
– Точно по покойнику, чтоб их! Эй, что там у вас за концерт? – поморщился Гущин.
– У кинологов проблемы, – ответил один из оперативников – из тех, что только что закончили осмотр территории возле стены у театра Гонзаго. – Собаки отказываются работать, как и в прошлый раз на карьере.
Мраморная статуя проплыла мимо – у Кати было такое ощущение, словно они все, вся опергруппа стоит на месте неподвижно, а деревья, кусты, этот вот мраморный болван… античный божок… флорентийская игрушка… все это плывет, колышется, клубится во влажном тумане.
К мраморным губам прилипли нити разорванной паутины…
А там, за стеной, на дороге – разбитые ящики, россыпь помидоров…
В ПОМИДОРНОМ ЦАРСТВЕ КАК-ТО НЕ ДУМАЕТСЯ О СМЕРТИ. И О ТОМ, ЧТО ЕЩЕ СТРАШНЕЕ…
Катя оглянулась: кто шепнул ЭТО ей на ухо?
Галерея с белыми колоннами, скамья – вон там, напротив… Она видела все это на пленке. Аллея ведет к цветникам, там и парковые шпалеры. Все это осматривали еще в прошлый раз, а теперь Гущин ведет их куда-то… Старые липы как шатер, даже в солнечный день здесь всегда густая тень, сумрак и прохлада.
– Товарищ полковник, в гроте на грунте – следы крови, на стенах множественные потеки.
Это скороговоркой донеслось из рации.
В ГРОТЕ НА ГРУНТЕ…
До грота оставалось каких-то сто метров. Гущин с опергруппой направился туда, внутрь. Катя в грот заходить не стала, да ее никто бы туда и не пустил, там тоже работали эксперты, брали пробы, образцы.
Среди зелени был виден этот аккуратный стилизованный под «древние руины» грот – нагромождение живописных камней, низкий сводчатый вход.
Дальше по дорожке стояли патрульные, сквозь пышную зелень была видна ограда, чуть поодаль высился недавно отреставрированный театр Гонзаго. Складывалось такое ощущение, что эта часть парка сильнее всего пострадала от ливня и бури – кругом были и поваленные деревья, и поломанные кусты, ветки, сорванные листья и глубокие лужи.
Со стороны главного входа к гроту спешил оперативник:
– Федор Матвеевич! Где Гущин?
– Он в гроте, туда нельзя, осторожнее.
– Пленку изъяли с поста охраны. Запись с камер, пока свет не вырубился из-за обрыва проводки. Там на пленке – та же машина, как и в прошлый раз. «БМВ» – госномер… владелец – Андрей Угаров.
Катя смотрела себе под ноги – лужа, все отражалось в ней: и эти липы, и крыша театра, и небо.
С Гущиным ей удалось поговорить лишь в машине на пути в УВД.
– Потерпевшую убили в гроте, потом перетащили тело через ограду, положили на шоссе под колеса. В гроте только кровь, других следов нет. Логовом каким-то там отдает. – Гущин поморщился. – Воняет чем-то… уж не знаю чем, но ощущение такое, что… это не разовый заход был туда, как будто там и до этого частенько бывали, хотя следов, повторяю, никаких. Словно нарочно кто-то все за собой подчистил. А у ворот ЕГО «бээмвуха» заснята…
– Федор Матвеевич, Угаров, он же…
– За ним уже поехали. – Гущин был мрачен. – И на хате у него, и у квартиры Анны Гаррис засады будут круглосуточные. Ориентировка уже пошла, если понадобится, объявим в розыск федеральный. Когда возьмут его, больше ни одного адвоката к нему на пушечный выстрел. Мы вот, Екатерина, отпустили его тогда, пошли на поводу…
– Но вы же по закону действовали – Катя пыталась его успокоить.
– По закону? Да, конечно, ты только это родственникам потерпевшей теперь попробуй объясни, они спросят: он же у вас в руках был, в изоляторе сидел, так чего же вы спали-то?