Шрифт:
— Вот так здорово! — удивляясь тому, что не замечал перестроенное здание, пробормотал Петька. — Это ж, наверно, общежитие. Для ребят с рудника.
Так оно и было. Когда Петька взобрался на крылечко и переступил через порог, перед ним протянулся длинный, не очень широкий коридор. Он шел вдоль всей передней стены здания. Слова, в самом конце, находилась, должно быть, умывальная: сквозь приоткрытую дверь виднелись жестяные рукомойники, полки для мыла, а на полу специальные скамеечки для чистки обуви. В других комнатах, выходящих окнами на речку, стояли железные кровати и было сложено несколько полосатых матрацев. Дальше располагались комната для самостоятельных занятий и опять спальни.
В угловой комната работала тетя Поля. Сидя на крашеном подоконнике, она старательно протирала стекла.
— Никак, это ты, беглец? — узнав рыжий чуб Петьки, спросила она. — Откуда взялся? Или не уехал еще от Матрены Ивановны?
— Ну да. Не уехал.
— А чего в деревню прибег?
— Я не прибег. Приехал с ребятами на лошади.
Петька рассказал тете Поле о себе и обо всем, что делалось в отряде. А она в свою очередь о том, как будут жить в интернате ребята, показала построенную позади дома кухню и даже похвастала, что будет работать сразу и поваром, и комендантом общежития.
— Вот такие-то, сынок, у нас дела, — закрывая вымытое окно, сказала она. — Ступай к Марковичу. А как кончишь с ним, не забудь про Ивана Андреевича. Он тут вашим братом интересовался. Наказывал, чтоб заскочили…
Подходя к конторе, Петька еще издали услыхал громкие голоса. Управляющий добродушно урезонивал посетителя.
— Ничего не выйдет, браток. Как ни мудруй, а суть одна: премия приказала долго жить.
— Чего приказала? — горячился парень. — Надо по справедливости. Вот гляди!
— По справедливости и есть, — отодвигая бумажки, продолжал управляющий. — Скажи лучше, сколько у тебя в омшанике меду. Шестьдесят бочонков? — Яков Маркович повторил цифру и, заметив нового посетителя, повернулся к нему. — А сколько накатали вы, Петра, с Матреной Ивановной? Скажи-ка ему.
Петька переступил с ноги на ногу и взглянул на парня.
— Сто с лишним. Шестьдесят забрали на склад, а сорок три на пасеке.
— Во! Видал? — сказал управляющий парню. — Старуха с ребятишками набрала сто бочонков. А у тебя шестьдесят. Говорили тебе, как семьи наращивать, а ты свое гнул: сами, мол, с усами! Вот теперь и жуй свои усы.
Яков Маркович хлопнул ладонью по столу и обратился уже собственно к Петьке.
— Ну что, орел? Явился? — рука его извлекла из стола голубой конверт. — Бери вот. Это уже не от батьки, а от самой родительницы. Скоро увидитесь.
Схватив письмо, Петька дрожащими от волнения руками вскрыл его и прочитал:
«Здравствуй, Петушок! Здравствуй, золотой! Знал бы ты, как я соскучилась по тебе! Как ты живешь? Не обижают ли тебя?
Ты на нас с папкой не сердись. Я после операции была без сознания, а когда стала поправляться, больничные нянечки не давали мне даже бумаги. И папка не виноват тоже. Когда началась уборка, его мобилизовали на вывозку зерна. Потом пришлось возить помидоры и огурцы. А дело это, как ты знаешь, спешное. Шоферы трудились и днем и ночью.
Зато дела у нас теперь наладились, и ми можем сообщить тебе новость: на днях наша семья переедет жить в Кедровку. И ты будешь ходить в школу со своими новыми друзьями. Доктор сказал, что мне надо пожить, где поспокойнее и чище воздух. Вот мы и выбрали Кедровку.
Об учебниках и разных школьных принадлежностях не беспокойся. Все уже готово. На скучай. Скоро мы все будем вместе. По вечерам опять станем читать книжки, играть в шахматы, наперегонки накрывать стол к ужину. Ты познакомишь меня с друзьями, сводишь на пасеку.
До свидания! Не горюй и будь умницей. Крепко-крепко тебя обнимаю и целую.
Петьке стало стыдно из-за того, что сомневался в родителях. Удивило и решение о переезде в Кедровку.
— Да к-к-как же, Яков Маркович? Как нам жить в Кедровке, если у нас тут ни родственников, ни квартиры?
— Вона! Есть о чем говорить! Был бы, брат, толковый человек да работник, а квартира сыщется. — Управляющий придвинул к себе бумаги и, щурясь, посмотрел на собеседника. — Ты дом за пекарней видел?
— Какой? С голубыми окнами?
— Угу… Нравится он тебе?
— Ничего. Там огород и сад. А на двух деревьях были даже сливы.
— Правильно. Этот дом и займете. Все сливы твои.
— Ага! Там же живут. И мальчишка есть.
— Есть, — согласился Яков Маркович. — Да не будет. Через два дня твой родитель посадит их в машину и увезет на станцию. А назад прикатит с матерью и твоими вещичками.
— Ну? Через два дня? А кем же папка будет работать? Шофером на грузовике?
— Именно. Старый шофер от нас уезжает, а батька на его место.
— А дядя Трофим? Коля ж говорил, что шофером будет он.
— Нет, Трофима, как и раньше, назначили механикам. Сейчас он в Мартьяновке работает на комбайне. А кончится уборка — будет на тракторах обслуживать пасеки, ремонтировать машины…
Весть о переезде семьи в Кедровку подтвердил и директор школы.
— Запишут ли тебя в пятый класс? — повторил он вопрос Петьки. — А мы, дружок, тебя уже записали. И не только записали, а даже место за партой определили. Ты в городе где сидел — впереди или сзади?
Петька поежился, хотел соврать, но махнул рукой и чистосердечно признался:
— На первой парте. Классная руководительница сказала: чтоб не вертелся да не дергал девчонок за косы.