Фрэкенъ. Надюсь.

Іервенъ раздраженно. Перестанемъ говорить обо мн!

Бондесенъ. Да, перестаньте! Онъ самъ не щадилъ себя за это время.

Іервенъ. Профессоръ Гиллингъ, несомннно, — я не буду съ этимъ спорить — либеральный и гуманный человкъ. Обращаясь къ Карено. Да, гуманный, слышишь! Такъ хорошо думаетъ о людяхъ и видитъ въ нихъ, какъ онъ выражается, "доброе начало". А если ему противорчатъ, то онъ все это выслушиваетъ и во многомъ отдаетъ справедливость своему противнику. Да, онъ гуманенъ въ высшей степени. Но онъ не широкаго полета.

Карено. Да, дйствительно.

Іервенъ. Онъ не особенно широкаго полета, нтъ. Нападаетъ на Гегеля, на политику правой и ученіе о Святой Троиц и выступаетъ на защиту женскаго вопроса, всеобщаго избирательнаго права и Стюарта Милля. Онъ весь тутъ. Либералъ въ срой шляп и безъ грубыхъ промаховъ.

Карено. Да, видишь ли, — онъ принадлежитъ къ другой школ.

Іервенъ горячо. Да, разумется. Онъ принадлежитъ къ другой школ, чмъ я. Онъ другого направленія. Но онъ твердо стоитъ на своемъ, слдуетъ своимъ книгамъ — и ему все ясно. Прекрасно быть такимъ спокойнымъ, какъ онъ. Мн безразлично, что бы ты мн ни отвтилъ на это.

Карено. Я теб ничего не возражаю.

Іервенъ. Такъ ничего? Мн казалось, ты… Нтъ.

Карено. Ршительно ничего. Профессоръ Гиллингъ и я, мы стоимъ слишкомъ далеко другъ отъ друга. Послушалъ бы ты его вчера; онъ не очень-то нжно обошелся съ моей нмецкой статьей. Онъ ее всю раскритиковалъ.

Iepвенъ. Онъ ничего не говорилъ о 1814 год?

Карено. Нтъ; а что?

Іервенъ. Ему слдовало бы это сказать. Наиболе значительная вещь съ 1814 года, говоритъ онъ. И это онъ повторяетъ уже двадцать лтъ о каждой вещи.

Карено, улыбаясь. Впрочемъ, это правда. Я это тоже слышалъ.

Іервенъ. Ты видлъ его жену? Я говорю о его послдней жен? Тонкая, какъ спичка.

Бондесенъ. Толстая, какъ спичка, хочешь ты сказать?

Iepвенъ оборачивается и смотритъ на него. Да, неправда ли, я хотлъ сказать: толстая, какъ спичка? Да, Бондесенъ, ты очень логиченъ. Если теб кто-нибудь скажетъ, что два и три — пять, но ты отвтишь: "Нтъ, два и два — четыре!"

Бондесенъ. Отвтьте ему еще разъ за меня, сударыня. Тогда онъ замолчитъ.

Фру Карено. Если бы я дйствительно могла хорошо отвтить!

Бондесенъ. О, вы, конечно, сумете.

Фру Карено. Тогда я лучше скажу это вамъ.

Фрэкенъ шутливо. Можетъ быть, мн уйти?

Фру Карено. Нтъ; я этого все-таки не скажу. Взглядывая на Карено. Я сначала хочу посмотрть, что вы за человкъ.

Бондесенъ. Что я за человкъ? Вы видите сами. Я таковъ, какимъ выгляжу.

Фру Карено. Я никогда не видала такой прекрасной булавки для галстука.

Боннесенъ хочетъ ее вынуть. Вы желали бы ее имть?

Фру Карено удерживаетъ его руку своей. Нтъ, нтъ, нтъ! Вы съ ума сошли? Быстро отнимаетъ руку.

Бондесенъ. Вы точно обожглись?

Фру Карено. Немножко.

Бондесенъ. О, если бы это была правда!

Фру Карено, взглядывая на Карено. Вы хотли этимъ что-то сказать!

Карено Іервену. Такъ Фру Гиллингъ еще молодая женщина?

Іервенъ. Лтъ тридцати. Она носитъ костюмъ "реформъ". Я ей говорилъ, что это очень некрасиво. Знаешь, что она отвчала? Передразнивая. "Я одваюсь не для того, чтобы…" Нтъ, чортъ возьми, и какъ это было сказано!

Фру Карено. Фи, Іервенъ, что за выраженія!

Іервенъ, передразнивая. "Я одваюсь не для того, чтобы нравиться мужчинамъ, но чтобы злить женщинъ…" Представляешь ты ее себ?

Карено смется. Она сказала, чтобы злить женщинъ?

Іервенъ, передразнивая. "Чтобы злить женщинъ".

Бондесенъ. Это недурной отвтъ. Съ ея точки зрнія.

Іервенъ. Богъ да благословитъ тебя, Бондесенъ!

Бондесенъ добродушно смется. Ну, видали вы когда-нибудь подобнаго тирана! Онъ не позволяетъ мн рта открыть.

Фру Карено. Не хотите ли, господа, кофе? Никто не отвчаетъ. У насъ нтъ выпить ничего другого.