Шрифт:
Іервенъ. О, пожалуйста, я съ удовольствіемъ выпью чашку кофе.
Карено. Къ сожалнію, жена права. У насъ ничего нтъ, кром кофе.
Бондесенъ. Ну вотъ еще, кофе — прекрасный напитокъ. Если только это не доставитъ лишнихъ хлопотъ.
Фру Карено. Иваръ, открой дверь и крикни Ингеборгъ сварить намъ кофе.
Карено. Хорошо. Уходитъ въ кухню.
Іервенъ, разсматривая серебряные подсвчники. Какія прекрасныя вещи! Ты обратила на нихъ вниманіе, Натали?
Фрекенъ подходитъ. Я все время любуюсь ими. Это подарокъ Фру Карено?
Фру Карено, безпокойно поглядывая на кухонную дверь. Это свадебный подарокъ… Нтъ, лучше всего мн пойти самой… Подходить къ двери, медлитъ, сразу отворяетъ и заглядываетъ. Уходитъ.
Бондесенъ. Послушай, Іервенъ, что ты все время сегодня придираешься!
Іервенъ. Ты долженъ говорить "докторъ Іервенъ", когда обращаешься ко мн. "Господинъ докторъ Іервенъ".
Фру Карено входитъ и говоритъ, оборачиваясь назадъ къ Карено. Нтъ, что же это! Ты пропадалъ цлые полчаса.
Карено. Я хотлъ зажечь, понимаешь. У Ингеборгъ не было спичекъ.
Фру Карено садится. Хорошо. Эти подсвчники намъ подарили папа и мама. Они мн очень нравятся.
Фрэкенъ. О, еще бы!
Бондесенъ. Вы не городская уроженка, сударыня?
Фру Карено. Боже мой, неужели это по мн такъ сразу и видно?!
Бондесенъ. Ахъ совсмъ нтъ; но…
Фру Карено. Потому что мой мужъ называетъ меня всегда крестьяночкой.
Карено. Разумется, въ самомъ лучшемъ смысл. Въ лучшемъ значеніи этого слова. Гладитъ ее до волосамъ. Ходитъ взадъ и впередъ.
Бондесенъ. Нтъ; я просто слышалъ, что вы не изъ города.
Фру Карено. Я не могу себ представить, чтобы вы гд-нибудь что-нибудь могли слышать обо мн, господинъ Эндресенъ.
Бондесенъ. Бондесенъ. Да, — я журналистъ, и долженъ вамъ сказать, что, благодаря этому, мн многое приходится слышать.
Фру Карено. О, я не сомнваюсь, что вы знатокъ своего дла.
Бондесенъ смотритъ на нее и улыбается. Фру Карено бросаетъ взглядъ на мужа.
Іервенъ. Ну, скажи, Карено, — когда же ты, наконецъ, со всмъ этимъ поладишь?
Карено останавливается. О, нтъ. Что ты сказалъ? Съ чмъ полажу?
Іервенъ. Со своими длами, конечно. Разв они у тебя иногда не шатаются?
Карено. Да, дло не всегда идетъ гладко.
Іервенъ. Но и не всегда негладко, хочешь ты сказать? Ну, такъ это еще не такъ плохо.
Карено. О, довольно плохо. Но мы надемся, что это только временно. Обращаясь къ жен. Не правда ли, Ингеборгъ?
Фру Карено, приподнимаясь. Ингеборгъ? Нтъ, это уже слишкомъ…
Карено. Ахъ, прости! Я хотлъ сказать — Элина. Ходитъ взадъ и впередъ.
Фру Карено. Богъ тебя знаетъ, о чемъ ты думаешь. Вдругъ подвигается ближе къ Бондесену. Представьте себ, я слышу, какъ идутъ ваши часы.
Бондесенъ. Надюсь, я могу остаться на своемъ мст!
Фру Карено. О да, вы сидите совсмъ не такъ близко.
Бондесенъ. Это, вроятно, вы слышите біеніе моего сердца, сударыня.
Фру Карено, взглядывая на Карено, наклоняетъ ухо къ Бондесену; улыбается. Они смются и болтаютъ.
Іервенъ къ Карено. Видишь ли, то, что со мной случилось… совсмъ не весело. Нтъ. Я хотлъ поглядть, какой будетъ результатъ, если я самъ плюну себ въ лицо. Вотъ я это и сдлалъ.
Фрэкенъ встаетъ и подходитъ къ нему. Что съ тобой сегодня, Карстенъ?
Іервенъ. Что? Со мной ничего. Ступай и садись на свое мсто, Натали.
Фрэкенъ улыбается и идетъ назадъ на свое мсто.
Іервенъ къ Карено. Вообще, не слдовало бы желать думать и писать для людей. Къ чему? Идеаломъ должна быть жизнь прирожденнаго идіота въ двственномъ лсу — сидть и голодать и не имть настолько разума, чтобы подняться.