— Так, значит, было предположение перевести меня в комнату без печки? — спросил Самоубийца побелевшими губами.

— Лишь на короткое время, может быть, только на день, кто-нибудь наверное скоро уедет. Сюда вот, например, приехал священник со своими сыновьями. Они, наверное, уедут через неделю.

Самоубийца пришел в ярость. Ну разве можно поступать так? Разве он попал в разбойничий притон? Дерзость-то какая, нахальство! — О, этот Самоубийца! Он казался просто молодым человеком, который от чистого сердца радовался тому, что существует на свете.

— Нет, не задирайте так носа, господин инспектор! — сказал он. — Не заноситесь так высоко, землицы лучше придерживайтесь!

— Ну, полно! — ответил инспектор, добродушно улыбаясь.

— Это неслыханно! — настаивал Самоубийца. Курорт, санатория, которые хотят заморозить его досиня и сделать его непохожим на человека!

Мосс также рассмеялся над раздражением Самоубийцы и над курьезным подбором его выражений.

— Моя комната к вашим услугам! — сказал он инспектору.

— Да, не правда ли! — возопил Самоубийца. — О, мне стыдно за вас. Вы какая-то вошь бескостная! Слушайте, слушайте, господин инспектор, его комната к вашим услугам! Ну, а для сыпи-то его будет полезна холодная, как ледник, комната?

— Я, во всяком случае, на печке не лежу, — возразил Мосс.

— Ну да, то-то вы так и выглядите, это может быть от мороза у вас и сделалось-то. На печке-то и я не лежу, конечно. Но если завтра или послезавтра наступят холода?

— Ха-ха-ха!

— Да, ха-ха-ха! — передразнил Самоубийца. — Тьфу, черт! Эти бабы умеют говорить вещи, заставляющие мужчин опускать глаза. Хохотать во все горло, разве это ответ? Вы — баба.

— Пусть дамы займут мою комнату, — повторил Мосс. Инспектор поблагодарил и ушел.

Молчание.

— Нет, забыть этого не могу! — разразился Самоубийца. — Я должен ждать, пока какой-то там священник и его щенки уедут, чтобы получить обратно свою комнату! Не вашу комнату, не комнату этого священника, а свою собственную комнату!

— Вы забываете этих трех учительниц.

— Ну, и что же?

— Подумайте, три молодые, красивые дамы на краю гибели. Разве вы не кавалер и не рыцарь?

— Нет! — кричит Самоубийца.

— Ха-ха-ха! Да я не к тому. Вы по чести достойны комнаты с печью, но эта санаторская администрация не понимает этого. Они даже не расчухали, что вы ведь, собственно, приехали сюда для того, чтобы лишить себя жизни.

— Оставьте это в покое, не вмешивайтесь в это, — отечески предостерег Самоубийца. — Если вам кажется, что в вашем состоянии вы можете быть кавалером, так будьте им!

Мосс умолк на мгновенье, затем сказал:

— Факт-то тот, что вы бросили эту идею. Вы хотите жить, вы начали подумывать о богатой вдове.

— Что это еще за богатая вдова?

— Да фру Рубен, конечно.

— Вот как, фру Рубен! — Самоубийца зевает, он устал пикироваться. За возбуждением следует реакция и, он погружается в задумчивость.

— Да, она как раз для вас, женщина в соку, объем двуспальный, богата, крупное дело…

— Она и вам подходит. Что вы знаете об ее богатстве? Молчите!

— Этого сорта люди всегда богаты.

— Заткнитесь!

Мосс посидел некоторое время, затем встал и ушел. Самоубийца глядит ему вслед и тащится сейчас же за ним. Они не могут долго пробыть один без другого. Они растянулись на пригорке, припекаемом солнцем, и не разговаривали больше. О, как общее несчастье привязало друг к другу этих двух людей, двух потерпевших кораблекрушение, выброшенных на один и тот же берег! Мосс заснул. Он положил себе на лицо шляпу, чтоб предохранить свои язвы от мух.

Когда он проснулся, Самоубийца лежал по-прежнему с открытыми глазами и не спал. Он сказал:

— Вы спали?

— Да. Солнечный зной сморил меня.

— Это от слабости. Мы получаем здесь такое жалкое питание, одни консервы.

Мы на ходу засыпаем.

— Ну, я этого не замечал, — ответил Мосс. — Разве нам только консервы дают?

— Почему, черт возьми, не дадут нам как-нибудь быка? — спрашивает вдруг Самоубийца. — Это я хотел бы знать. Разве они не обещали нам быка?

— Спросите инспектора! Самоубийца свистит насмешливо:

— Инспектора! Нет, подымайтесь, пойдем прямо к доктору.

Но Мосс не хочет, не может, не решается.

— Да, это опять-таки от слабости, я худею с каждым днем. И жить-то здесь никому не следовало бы.

— Вы думаете уехать?

— Уехать? Да, очень возможно. Почему вы спрашиваете об этом? Я не уеду, не воображайте, пожалуйста. Инспектору посинеть придется, прежде чем он меня уломает, хотя бы он явился с двумя попами! Я им покажу! — Он возымел зуб против этого священника, который своим прибытием лишил его спокойствия за собственную комнату.