– Георгий Георгиевич, это я, Павел Горазон. Вернее, его энергетическая оболочка. Неужели я такой страшный?!

Вместо ответа Гошин вдруг схватил со спинки кресла розовый галстук, обмотал его вокруг шеи и попытался повеситься на оленьих рогах, торчавших из стены исключительно ради дизайна.

Горазон сшиб рога, размотал галстук и, швырнув Гошина в кресло, прижал его к спинке коленом.

– Придурок, – прошептал Пашка Гошину прямо в лицо. – Ты пьяный, беспонтовый придурок!! Ты подумал, как будешь выглядеть повешенным на рогах?!

– Оденьтесь, пожалуйста, – жалобно попросил его Гошин. – Сил нет смотреть на ваше мужское достоин…. превосходство.

– Ах, да! – спохватился Пашка и соорудил набедренную повязку из весёленького полотенца с петухами, невесть зачем валявшегося на столе. – Всё время забываю, что тело может быть стыдным. У нас, у призраков, что естественно, то не безобразно.

– А у нас, пластических хирургов, всё безобразно, что естественно, – стуча зубами от страха, сказал Гошин и налил себе и Паше коньяк. – У нас, чем больше неестественного, тем выше положение в обществе и больше зарплата.

– Браво! Заговорил! – зааплодировал Горазон.

Они молча выпили и закусили лимоном.

– Вы хотели поговорить по душам, – вспомнил Гошин.

– Хотел, – кивнул Горазон. – Но вы занялись суицидом. Меня, видите ли, интересуют обстоятельства моей смерти.

– Я ничего не знаю! – побледнел Георгий Георгиевич, хотя бледнеть было некуда. – То есть, знаю, только то, что знают все! Вы повторяли свой знаменитый трюк и сломали шею в бассейне! Ваша смерть была официально признана несчастным случаем!! Воды в бассейне, видите ли, было несколько маловато, для такого прыжка, а вы были пьяны в жо… нетрезвы!

Гошин утёр вспотевший лоб рукавом, налил коньяк в оба бокала, но не на донышко, а до краёв.

– Официальная версия мне неинтересна, – вздохнул Паша. – Может, вы заприметили, кто крикнул: «Повтори трюк!»?!

– Я не… не заприметил! Я тоже был пьян в жо… Абсолютно нетрезв!

– Врёте! Вы, Георгий Георгиевич, весь вечер хлебали минеральную воду, делая вид, что пьёте виски!

– Откуда вы знаете?! – прошептал Гошин.

– Я же призрак! – Паша победно поднял бокал.

– Тогда вы сами должны знать, кто крикнул «Повтори трюк!» – подскочил Гошин.

– Гоша, – Паша ласково усадил его в кресло, – если я тебя спрашиваю, ты должен правдиво отвечать на мои вопросы, а не… не… – Горазон вдруг напрочь забыл нецензурный глагол, означающий нежелание лица выполнять требуемые действия.

– Это моя жена кричала, – прошептал Гошин.

– Полина?

– У меня нет другой жены, – сдавленным голосом произнёс Георгий Георгиевич, с тоской посмотрев на рога и галстук.

– Так и запишем: повторить смертельный трюк меня попросила Полина, – пробормотал Горазон. – А скажите-ка, Гоша, почему вы пили в тот вечер исключительно минеральную воду?

– Я… У меня наутро была сложная операция.

– Врёте! Не было у вас утром никакой операции! – Это Пашка сказал наобум, без фактов и доказательств, но Гошин вдруг зарыдал и пьяно долбанулся лбом о стол.

– Ну да, да, не пил я виски! Это что – преступление?! Я… у меня… – Георгий Георгиевич низко наклонился над столом, и, вытянув шею, зашептал: – У меня в последнее время возникли проблемы с потенцией. Ну, ты же призрак, ты сам всё знаешь! – подмигнул он Горазону. – Я прописал себе сильнодействующий препарат и на время отказался от спиртного. Всё! Никаких чудес! – хлопнул он себя по коленкам. – Никакого криминала! Ха-ха-ха!

– А сейчас почему пьёшь? – удивился Паша.

– А-а, – махнул рукой Гошин и опять чересчур щедро наполнил бокалы. – Жена не даёт, Алинку убили, к Кристинке муж вернулся, у Вальки женское заболевание, у Маринки молодой любовник завёлся, у… – Он заткнул себя коньяком, и его кадык нервно дёрнулся на запрокинутой шее.

– Шалун, вы, однако, – пробормотал Горазон и тоже опрокинул бокальчик.

– Шалун, не шалун, а до тебя далеко было, – подмигнул ему Гошин.

– Я вольный художник, а у тебя семья, – попробовал возразить Паша.

– Семья?! – пьяно заорал Георгий Георгиевич. – Где семья?! – Полька сука, Нелли сукина дочь, Крис зазвездившийся пидор, старуха сдохла, а я… импотент… без пяти минут… Бр-р-р-р… – Он вдруг вылил из бутылки остатки коньяка себе на голову и блаженно закрыл глаза. – Ты знаешь, кто делал скандальные фотки на том дне рождении?

– Кто?!

– Ты же призрак! Ты всё должен знать! – Гошин достал из-под кровати вторую бутылку коньяка и открыл её.

– Я тебя проверяю на честность, – попытался выкрутиться Пашка.