— У тебя в волосах цветок, — Маргарет разомкнула губы.

— А, это, — Кэрри осторожно высвободила белый цветок вишни и бросила на стол. — Меня выбрали королевой бала, представляешь? Меня и Томми Росса. Мы с ним танцевали…

— Грешница, — прошептала Маргарет.

— Нет, — Кэрри постаралась говорить твёрже. — Послушай, мне надо с тобой поговорить. Завтра утром я уезжаю в другой город, где буду жить с такими же, как я. Куда уезжаю — не скажу. Я просто… Мне надо жить самостоятельно, своей жизнью. Я знаю, мы с тобой часто ссорились… давай хотя бы этот вечер проведём мирно.

Вот. Она это сказала, и ничего страшного не случилось.

— Деньги у меня есть — немного, но на первое время хватит, — добавила Кэрри. Она сама удивлялась своему спокойствию — как можно говорить таким холодным голосом, когда внутри всё дрожит?

— Бежишь от меня, — шепнула Маргарет, бессильно опуская руки — они были пусты. — Беги, грешница. Господь всё равно настигнет тебя.

— Не говори так, мама.

господь будет милосерднее тебя мама

— Моя дочь-ведьма бежит от меня, чтобы нести грех в другие города, — Маргарет упала на колени. — Господи, за что?

— Не надо, мама, — Кэрри осторожно подошла и опустилась рядом с матерью. В этот момент она чувствовала странную жалость. — Я буду не одна. Со мной будет Оливия и её друзья.

— Помолись, грешница! — глаза Маргарет сверкнули, и она схватила дочь за руки. — Помолись со мной… в последний раз.

Кэрри не хотелось молиться, поэтому она просто закрыла глаза и приникла головой к плечу матери, шепчущей знакомые с детства, но неразличимые слова. Как хорошо было бы проститься прямо сейчас и уйти…

вырви его и отбрось от себя

Чужая мысль ударила в голову, заставляя вскинуться. Кэрри краем глаза уловила блеск металла, и в следующий момент правое плечо пронзила острая боль. Ошеломлённая, полуослепшая от боли, Кэрри упала на пол, чувствуя, как по ночной рубашке стремительно растекается что-то тёплое.

— Ты ранила меня, мама, — слова давались с трудом. — За что?

— За всё, — почти торжественно произнесла Маргарет, снова поднимая нож. — За то, что ты ворожея и водишься с рыжими ведьмами. За то, что ты грешница, танцующая на дьявольских сборищах с парнями. За то, что ты родилась на свет!

— Нет! — Кэрри перекатилась в сторону, и следующий удар пришёлся по ноге. Маргарет занесла нож в третий раз, неумолимая, как Господь в Судный день. От третьего удара Кэрри чудом увернулась и поднялась на ноги, шатаясь. Мать медленно двигалась к ней.

— Не надо, пожалуйста! — Кэрри вытянула вперёд руки. — Не заставляй меня этого делать!

Плечо словно горячими щипцами терзали, голова кружилась, и сосредоточиться было очень трудно. Взмахом одной руки Кэрри выбила у матери нож, другой отбросила её к стене. Маргарет упала, но тут же встала опять и потянулась к ножу.

— Нет! — Кэрри Силой отбросила нож подальше и прикрыла глаза, представляя себе сердце матери. Большой красный комок мышц…

а есть ли вообще сердце у той которая бьёт ножом свою дочь

— Кэрри! — сквозь заволакивающую сознание красную пелену прорвался голос Оливии. Рыжеволосая колдунья ворвалась в комнату и замерла, руки в чёрных перчатках опустились. Вошедший следом юноша с арбалетом в руках стоял в растерянности, не зная, куда его направить.

— Ведьма, — прохрипела Маргарет, пытаясь расстегнуть одежду на груди. Кэрри чувствовала, что её сознание вот-вот разорвётся между матерью, Оливией и юношей с арбалетом… а надо было ещё что-то делать с дикой болью в плече и кровью, струящейся по ногам.

— Кэрри, не делай этого! — Оливия бросилась вперёд и встала между матерью и дочерью. Её глаза казались просто огромными, в них Кэрри видела собственное отражение — маленькое, с искажённым болью и ненавистью лицом.

— Олив, осторожно! — юноша поднял арбалет, но Кэрри махнула рукой, и оружие, вырвавшись у него из рук, пролетело через всю комнату и ударилось о стену.

— Не надо, Енох! — грудь Оливии тяжело вздымалась. — Кэрри, пойми, мы можем всё исправить! Просто оставь её здесь и уходи, прошу тебя!

— Слишком поздно, — удерживая мать одной рукой, другой Кэрри оттолкнула Оливию — как могла мягко. Оливия удержалась на ногах, но тут же опустилась на колени. Где-то на границе сознания Кэрри слышала крики Еноха, и это мешало сосредоточиться.

я должна остановить сердце матери

— Нет, Кэрри! — Оливия, удерживаемая Силой на месте, рвалась подняться. — Ты можешь уйти! В сорок третий год! Оставь мать и уходи!

— Она ударила меня ножом! — от одной мысли о ране плечо заболело сильнее.