Выехав на развилку, «Опель» повернул в сторону столицы.

– Почему мы возвращаемся в Москву? – Ганс удивленно уставился на Борова. – Меня должны были сразу же отвезти в Питер.

– В Питер? – переспросил качок, обменявшись с напарником насмешливыми взглядами. Теперь его улыбка не была лакейски-угодливой, сменившись оскалом хищника. – В Питер попозже, а пока… – в бок оружейного барона ткнулся куцый ствол «макарова», – пока, мистер Твистер, заткнись и сиди молча. – В голосе звучала нешуточная угроза.

«Твою мать!» – русское ненормативное выражение само вспыхнуло в мозгу экс-разведчика. Ему устроили примитивную классическую ловушку, в которую он влез сам, как последний дилетант, как несмышленый агнец. Предпринять что-либо при теперешнем раскладе он никак не мог, оставалось ждать подходящего момента.

– Подчиняюсь грубой силе, – наконец вполголоса сказал Краух.

– А вот это правильно, – пистолет ослабил свое давление на ребра немца и исчез в кармане кожаной куртки…

«Опель» въехал в городскую черту и под шинами зашуршал гладкий асфальт столицы. Обеденное время было небольшим промежутком между двумя периодами «часа пик», и сейчас можно было довольно свободно передвигаться по широким улицам.

– Черт, сигареты закончились, – чертыхнулся сидящий впереди здоровяк, выбрасывая в окно смятую пачку, потом обратился к водителю: – Давай, Леха, притормози вон у того киоска.

Водитель молча кивнул головой. Джип перестроился, подкатил к бетонному бордюру и остановился.

– Слышь, Молдаван, сгоняй, возьми мне «Честера» пачку, – не поворачивая головы, проговорил впереди сидящий.

– Сам сгоняй, Контуженый, – огрызнулся качок, сидящий по левую руку от Крауха.

Здоровяк неожиданно для своей комплекции резво обернулся и уставился на нахала острым профилем степняка с раскосыми глазами и глубоким треугольным шрамом, тянущимся от лба к виску и вниз к щеке. – Кому Контуженый, а для тебя, душара, Токон Султанович. Живо за сигаретами!

Молдаван, не выдержав тяжелого взгляда степняка, тяжело вздохнул и выбрался наружу.

Ганс несколько минут смотрел качку вслед, лихорадочно соображая, что делать, это был шанс, и второго такого больше быть не может. Давным-давно, действуя на Ближнем Востоке, ему довелось изучать израильский рукопашный бой Крав мага. Иудейские коммандос ничего не делают просто так, все у них имеет прикладное значение, и приемы кравмага разрабатываются для конкретной ситуации, в том числе и для применения в салоне автомобиля против нескольких неприятелей.

Молдаван возвращался от киоска нарочито неспешной походкой довольного бегемота, когда Краух неожиданно в одном рывке вскинул свой кейс и изо всей силы ударил Контуженого по затылку, и тут же отдернул его назад, вминая обломки чемоданчика в лицо Борова, в его и без того обезображенный нос. Тот тоненько, по-бабьи заголосил. Ганс навалился на него всем своим телом, пальцами правой руки стараясь обхватить необъятную шею, а левой хватаясь за ручку дверцы. Когда та распахнулась, они оба вывалились на асфальт. Оказавшись сверху, Краух дважды приложил Борова головой о тротуар и вскочил на ноги навстречу уже подходящему к машине Молдавану. Действовал бывший агент «Штази» по самой простейшей схеме: удар носком правой ноги под коленную чашечку сбил качка с ног, после чего тот кубарем покатился по мерзлому асфальту. Но сзади на немца уже навалился степняк, пытаясь его взять на боевой захват, а из внедорожника бежал водила, сжимая в обеих руках черную бейсбольную биту.

Еще минуту назад оживленная улица в одно мгновение опустела, остался лишь какой-то чудак, что-то бурно обсуждающий с тремя подростками. Обратив внимание на происходившее, он подтолкнул парней к ближайшей подворотне, а сам бросился в гущу драки.

Пришедший в себя Боров так и не смог подняться с асфальта, удар ноги в лицо снова уложил его. А водила, увидев такое изменение сил, попытался угомонить энтузиаста с помощью своей биты, но едва он занес ее над головой, как удар левой руки, затянутой в черную перчатку, отшвырнул бандюка к автомобилю. Ударившись о капот, он сполз под колеса, больше не проявляя прыти.

Крауху наконец удалось справиться со степняком. Поднырнув вниз, Ганс швырнул противника через себя и, когда тот упал, со всей злости вонзил кулак в раскосую физиономию. Тем временем подоспевший незнакомец мощным ударом ноги отбросил Молдавана на замерзшую землю клумбы.

Ухватив Крауха за рукав пальто, нежданный спаситель рявкнул:

– Ходу! – и потащил к ближайшему повороту…

«Триста двадцатый» «мерин» шутя пожирал километры, только вот выбоины, эти вечные придатки, неизменные спутники российских дорог, портили впечатление от быстрой, стремительной езды.

На очередном таком «удовольствии», когда автомобиль основательно тряхнуло, Виктор Эпов недовольно поморщился, еще крепче сжимая рулевое колесо, обтянутое жесткой буйволиной кожей. Это был сорокатрехлетний крепко сбитый мужчина с волевым лицом и умным взглядом. Такое лицо могло принадлежать актеру, играющему роли разведчиков, дипломатов или преуспевающих бизнесменов, одним словом, хозяев жизни. Именно таким суперменом Виктор Эпов хотел быть всегда. С детства он запоем читал книжки о мушкетерах, пиратах, засматривался приключенческими фильмами и вестернами, которые в большом количестве «пекла» восточно-германская кинокомпания «Дэфа», но среди множества супергероев на первом месте был граф Монте-Кристо, соединивший в себе главные качества (как тогда считал юный Витя) – личную силу, богатство и власть. Цель жизни была определена уже в двенадцать лет – стать переродившимся Эдмондом Дантесом.