– Нет у нас общих дел, Митяй. Жиганы ваших прогнивших традиций никогда не примут. Мы по своему кодексу живем.

– Это все условности, – покачал головой Митяй. – Я считаю, что воры новой и старой формации рано или поздно все равно будут вынуждены слиться воедино. Найдутся точки соприкосновения. Хотя бы наши общие враги в лице ЧК. Так почему бы не слиться сейчас? Подумай, Рекрут. Мы не собираемся навязывать тебе наши традиции, но и под кодекс ваш прогибаться не намерены. Я думаю, нам есть чем поделиться. Вы что-то возьмете от нас, мы что-то – от вас. Зародится новая система. Старая себя уже отжила, я с этим согласен. Но у тебя пока и вовсе нет никакой системы. Но она будет. Общими усилиями.

Рекрут усмехнулся, он вынужден был признать, что Митяй уел его. Красиво и в то же время ненавязчиво. Придраться в его словах было не к чему. Дым ровной струйкой поднимался от папиросы жигана к потолку, пока он обдумывал сказанное. Приход этих четверых означал для Рекрута маленькую победу, но не окончательную. Об окончательной говорить было рано, пока на Хитровке все еще верховодил Графин и несколько приближенных к нему «иванов». Но его, Рекрута, сила и авторитет Митяя могли в скором времени поставить жирную точку в этом противостоянии.

– Ладно, – жиган пожевал папиросу. – Ты прав, Митяй. Вижу – с тобой можно иметь дело. Все верно толкуешь. А как быть с Графином?

– Графин отступать не будет, – вмешался в разговор Архангел, переплетая татуированные пальцы. – Его валить надо. Его и еще нескольких человек. И как только это случится, вся Хитровка мигом под нас ляжет.

– Легко же вы предаете друзей своих, – подал голос с порога Чиграш.

Никто из уркаганов не обернулся, но Митяй счел нужным ответить на выпад.

– Здесь нет никакого предательства. Вор тот, кто остается вором при любых обстоятельствах. И тот, кто до конца верен нашему делу. А Графин... Есть у нас подозрения, что скурвился он.

– Вот как?

– Да. Налет в «Эдельвейсе» – его рук дело. Больше некому сдать было. Или, по-твоему, Рекрут, чекисты там случайно нарисовались?

Жиган выплюнул папиросу и, когда та приземлилась на дощатый пол, растер ее носком сапога. Вспоминать о том, что произошло в гостинице, ему сейчас не хотелось. Судьба Резо по-прежнему была ему неизвестна. И произошло это потому, что старый друг поставил жизнь Рекрута выше своей собственной. Казанский авторитет чувствовал себя в неоплаченном долгу перед Резо. И долг этот следовало как-то отдать.

– Не случайно, – коротко вздохнул жиган. – Но сейчас речь не об этом. Вы сказали, что хотите избежать лишней крови. Но это невозможно, пока Графин будет прятаться за чужими спинами. К нему самому подобраться непросто. Может, подсобите с этим вопросом, парни? Тогда и крови больше не будет.

Митяй призадумался. Не торопился с ответом и Архангел. Бурый откинулся на спинку стула.

– Задачка не из легких, – Жук характерно прищелкнул языком. – Мы бы подсобили, да вот только не в силах. Графин в последнее время никому не доверяет. На Хитровке есть у него излюбленные малины, но две ночи подряд ни на одной из них он теперь не проводит. За шкуру свою продажную опасается, сука. А майданщики сдавать его сейчас не рискнут. Это такой народец! Выжидать будут, чем дело кончится, и кто в конце концов верх одержит.

– Мы его найдем, – выдал, наконец, после долго паузы Митяй. – Обещаю.

Рекрут не успел ничего ответить, как в дверях появился пацаненок в облезлом тулупчике и шепнул что-то Чиграшу. Тот кивнул в сторону карточного стола, и через секунду пацаненок уже протягивал Рябому замызганную бумаженцию. Московский жиган развернул листок, бегло прочел написанное и жестом отпустил пацана. Наблюдавший за этой сценой Рекрут видел, как Рябой поднялся и двинулся к нему.

– Взгляни-ка.

Казанский авторитет принял бумагу. Усмешка пробежала по его губам, когда он тоже ознакомился с текстом послания.

– Расслабься, Митяй, – Рекрут бросил листок на стол. – Искать никого уже не придется. Графин сам жаждет со мной встречи. Завтра ночью в трактире на Колычевской. Вот маляву переслал.

– На Колычевской? – вскинулся Архангел. – Вот черт!

– В чем дело? – нахмурился Рекрут.

– Это ловушка. Помяни мое слово. Зуб даю.

– Мне без разницы, – узловатыми цепкими пальцами жиган застегнул две пуговицы на рубахе. Золотой крест скрылся под тканью. – Важно то, что мы знаем, где и когда он будет. А ловушек я не боюсь. Пусть Графин боится. Он хочет встречи, он ее получит. Я даже согласен потолковать со стариком. А потом... Потом будет видно. Как карта ляжет. Правда на нашей стороне. Вы с нами или как?

Вопрос был обращен ко всем четырем уркаганам сразу, но, задавая его, Рекрут смотрел в глаза Митяя. Тот хладнокровно выдержал этот испытывающий взгляд казанца.

– Мы принимаем решение только один раз, – сухо произнес он.

Рекрут улыбнулся.

– Добро.

Он протянул раскрытую ладонь через стол и обменялся с Митяем крепким рукопожатием. Затем Рекрут так же поочередно пожал руки и трем другим новообращенным.

Москва. Бутырская тюрьма