– Нет, – сказала она. – К вопросу о деньгах мы можем вернуться и позже. Лучше скажи, как я должна это сделать?

– Понятия не имею, – он улыбнулся, или ей показалось. – Прояви фантазию. Самостоятельно. Ты ведь теперь полноправный член клуба. Заметь, я не прошу тебя выкрасть «Паркер» прямо завтра. Подумай, присмотрись к Антонову, составь свой план...

– И каким же сроком я располагаю?

Теперь уже глаза загорелись и у нее самой. Второе «я» окончательно выступило на передний план, вытеснив прежнюю Епифанову. Робкую и нерешительную.

– Для первого раза я дам тебе неделю. Семь дней. Устроит?

– Я постараюсь уложиться в четыре.

События, произошедшие с ней каких-то три часа назад, выветрились у Лены из головы сами собой. Образы исчезли.

– Ты, Леня, сейчас в чем меня пытаешься убедить? – остановив запись на диктофоне, начал Мирошников. – Ты зачем мне эту запись с блядями дал прослушать? Хочешь услышать от меня, что я с самого начала знал – это бесполезная идея? Что устроенные нами встречи Войтовича с проститутками никаких результатов не дали?.. Так ведь это, Ленечка, смею тебе заметить, была твоя идея!

Мирошникова начал душить сильный кашель. Все больше раздражаясь, он достал из стола пачку сигарет. Воспользовавшись образовавшейся паузой, Триполин достал из кармана спичечный коробок, который неизменно носил с собой. Поднося зажженную спичку к сигарете генерала, чтоб тот прикурил, полковник стал размеренно приводить доводы в защиту своей идеи с проститутками.

– Встречи с проститутками, которые мы устроили Войтовичу, были не так уж и бесполезны, – сказал он. – Во-первых, мы должны были отработать эту версию как вариант прокола Войтовича. А, во-вторых, мы установили, что жена Войтовича в курсе его развлечений с девочками по вызову и совершенно спокойно к этому относится. Значит, мы сэкономили время на проверке версии по поводу ревности его жены. И третье, самое важное!.. Благодаря этим встречам я знаю, на чем нужно ловить Войтовича... И это может быть единственное, на чем можно его поймать.

– Я тебя умоляю, Леня, прекрати говорить загадками. – Кашель Мирошникова стал немного проходить. Он жадно затягивался сигаретным дымом, несколько секунд, запрокинув голову, удерживал его во рту, и, почувствовав облегчение, с силой выдыхал, и вновь жадно затягивался. – На чем ты собираешься его поймать?

– На любви, – тоном, не подразумевающим сомнений с чьей бы то ни было стороны, произнес Триполин.

– На чем?

– На любви.

– Ты что, сдурел, твою мать? Ты что несешь? Ты соображаешь, твою... – от такого неожиданного, безумного и нелепого ответа Мирошников подавился сигаретным дымом. Новый приступ кашля не дал ему возможности закончить ругательство.

– Соображаю, – спокойно продолжил полковник. – А теперь успокойся, Георгий, и не перебивай. Мне эта идея не вчера в голову пришла. Давно у меня мысли на эту тему в голове крутились. Только я никак их сформулировать не мог. А после этих встреч Войтовича с проститутками все само собой сложилось. Я даже удивился, почему раньше до этого не дошел. Ведь это так очевидно и, главное, просчитывается, как дважды два...

– Не тяни, Леня, – поторопил его Мирошников. – Меня от твоих идей кондрашка хватит.

– Войтович – человек, которому, по большому счету, все безразлично. Ему уже ничего не хочется приобретать. Его мало интересуют материальные блага, духовные ценности, социальные привилегии и регалии. Он спокоен и равнодушен. Но, самое главное, он ничего не боится потерять... Он практически неуязвим, черт возьми! Ну а теперь подумай, в каком состоянии человек беззащитен и слаб?.. – Последнюю фразу Триполин протянул улыбаясь.

– Да хватит уже с меня твоих ребусов!

Мирошников явно наигрывал раздражение. Он был заинтригован и интуитивно чувствовал, что Триполин прав. А так как второе высшее образование полковника было медицинским и имело специализацию психиатрия и психология, все сомнения генерала в правильности слов Триполина улетучились.

– Давай выкладывай, – сказал он. – Ты же наверняка все продумал.

– Тут и думать нечего, – живо отреагировал Триполин. – Все лежит на поверхности. У каждого человека в подсознании есть сформированный образ идеального предмета любви. Он закладывается в детстве и развивается по мере взросления человека. Он растет вместе с ним, обрастая подробностями, формируется, затем методом исключения...

– Ради бога, избавь меня от этой тягомотины. Говори по сути, – вновь в нетерпении прервал рассуждения Триполина Мирошников.

– В двух словах, Войтович не является исключением. Исходных данных на него у нас предостаточно. Я подготовлю материал, передам специалистам, а они составят фоторобот и психологический портрет девицы, которая соответствует идеальным представлениям Войтовича. А дальше дело техники... – Триполин расплылся в слащавой улыбке.

– Да что же это у тебя за привычка? Ты хоть раз можешь до конца договорить, твою мать?

– Дальше дело техники, – повторил полковник, явно довольный. – В нашей картотеке мы находим похожую девицу, берем ее за жабры и подкладываем под Войтовича. Действуя согласно нашим инструкциям, она очень скоро преподнесет его нам на блюдечке с голубой каемочкой.