– Вечером? После прихода Звонарева?

– Именно. Это важно, господин Головацкий?

– Важным может оказаться все, Ирина Александровна, – нераскуренная сигара перекатилась из одного уголка рта в другой. – Огромное вам спасибо за содействие, и извините, что мне пришлось…

– Я все понимаю.

Они спустились вниз, Ирина Александровна попрощалась и, слегка ссутулившись, прошла через гостиную в соседнюю комнату. Головацкий покинул дом профессора. Легкие санки с извозчиком на козлах стояли там же, где Матвей Евграфович и просил его обождать. Он сел и распорядился отвезти его обратно к дому.

Буйчилов встретил Головацкого у дверей.

– Однако же вы долго, Матвей Евграфович, – с укором произнес он, едва профессор шагнул на тротуар.

– Пройдемте в дом? – по-деловому предложил Головацкий.

– Боюсь, уже никак, – начальник Третьего отделения нервно кусал ус. – Я только что получил уведомление. Мне надлежит немедленно вернуться на службу. Но… Мне, знаете ли, все же хотелось бы получить от вас некоторые объяснения, Матвей Евграфович. Были вы у Ирины Александровны?

– Был. И узнал все, что хотел узнать. Я близок к разгадке, как никогда, Кондратий Ксенофонтович, – в голосе Головацкого не было ни радости, ни торжества.

– Извольте объясниться. – Буйчилов бросил короткий взгляд на часы. – Вам известен убийца?

Санки, на которых вернулся Матвей Евграфович, уже уехали прочь. Навстречу пронеслись запряженные парой лошадей низкие сани с двумя барышнями на жестком сиденье. Молодой человек в форменном кителе и фуражке, шествовавший по противоположной стороне улицы, проводил их долгим заинтересованным взглядом. Редкие кружевные снежинки, плавно кружа, оседали на булыжную мостовую у ног Головацкого. Матвей Евграфович неторопливо раскурил сигару.

– Известен, Кондратий Ксенофонтович, известен. Да-с…

– И кто же он?

– Некто Звонарев. Степан Германович. Хотя я подозреваю, любезнейший, что и имя, и фамилия у этого человека вымышленные… Этот человек принадлежит к антиправительственному кружку, организованному генералом Корниевичем и князем Рушанским. Во всяком случае, с недавних пор, я так думаю… – попыхивая сигарой, продолжил Матвей Евграфович, в то время как стоящий напротив Буйчилов, не перебивая, слушал своего собеседника. – И сейчас Звонарев занят планомерным истреблением людей, относящихся непосредственно к верхушке кружка заговорщиков. Могу предположить опять же таки, что изначально работа его должна была ограничиться гибелью генерала, а потом… Потом, видимо, этого оказалось недостаточно. Что-то нарушило планы исполнителя, и в первую очередь заказчиков…

– Заказчиков? – впервые словно бы очнулся начальник Третьего отделения. – Стало быть, и заказчики убийств имеются, Матвей Евграфович? Я вас правильно понял?

– Вне всяких сомнений, Кондратий Ксенофонтович, – спокойно ответил Головацкий. – В случае почти любого убийства есть люди, которым это убийство необходимо. Вы должны это понимать не хуже меня.

– Но мотивы! Каковы мотивы, Матвей Евграфович?

– Мотивы просты. Предотвратить заговор, к которому готовился Корниевич и иже с ним.

Мертвенная бледность покрыла и без того лишенное природного румянца лицо Буйчилова.

– Вы намекаете на то, что?..

Головацкий не дал ему закончить начатой фразы. Впрочем, начальник Третьего отделения не шибко к тому и стремился. Недосказанность в данном случае была выразительнее любых слов. Она буквально повисла в воздухе, как густой октябрьский туман.

– Именно так, Кондратий Ксенофонтович, – кивнул профессор. – Я не могу знать, кто является этим самым заказчиком… Или заказчиками. Вполне возможно, что нам и не удастся этого выяснить… А натолкнуло меня на подобную мысль как раз то, что вы сказали давеча о поступившем из охранки недвусмысленном предупреждении в ваш адрес. Не усердствовать.

– Но это значит!..

– Это значит, что делу, скорее всего, не будет дан официальный ход.

Матвей Евграфович замолчал. Он знал, что прав в собственных предположениях. Но он также знал и еще кое-что, о чем не следовало говорить начальнику Третьего отделения. Палача в любом случае необходимо было остановить. Хотя бы потому, что в списке у того значилась как минимум еще одна жертва. Женщина по имени Белла Розенталь. Головацкий в этом не сомневался. И потом… Он сам сможет спать спокойно только тогда, когда дело будет завершено. Благополучно завершено. Никаких иных вариантов для Матвея Евграфовича не существовало…

Буйчилов невыразительно крякнул, а затем в полной растерянности оглянулся зачем-то по сторонам. Вновь бросил взгляд на часы.

– Вы меня, признаться, здорово озадачили, Матвей Евграфович, – словно через силу произнес он. – С этим Звонаревым… И вообще… Дело еще не прекращено, и я… Одним словом, я обязан во всем этом разобраться… Мне нужно бежать, Матвей Евграфович, однако… Наш разговор еще не закончен. Мы вернемся к нему, полагаю…

И вновь Головацкий предпочел промолчать. По его твердому убеждению, «вернуться к разговору» позже уже не получится. Палач не станет ждать. И не станет медлить. Все непременно разрешится сегодня. Возможно, в самые ближайшие часы. Матвей Евграфович глубоко затянулся. Дым вперемешку с клубочками пара на мгновение скрыл его лицо.