— Мисс Стил...

— И не знаю, здорово ли это, что я могу описать свою жизнь несколькими предложениями, или нет.

— Вы плачете... — Котёнок тяжело выдыхает, но я лишь усмехаюсь, вытирая всего-то одну слезинку с уголка глаза.

— Еще вопросы?

— Как это могли сделать дети?..

— Дети очень жестоки, Котёнок. Я еще помнила ласку родителей, всегда верила в лучшее, а они были старше и многие из них были брошены при рождении. Я осталась человеком, еще пара человек выжило, большинство — погибли или загубили свои жизни алкоголем или наркотиками.

— Мне очень жаль, мисс Стил. Вам, может, жалость не нужна, но она нужна той малышке. Мне очень жаль, — он целует мои руки, и это так мило с его стороны... Мне действительно больше не нужна жалось. Либо действительно отпустила, либо запрятала это так глубоко, что ничто не может пронять меня. — Вы очень красивая. Я без ума от вас.

— Льстишь мне, Котёнок?

— Просто констатирую факт.

— Не хочешь ко мне? У меня есть пара идей, и тебе понравится... — это очевидное желание в его глазах льстит мне не меньше, чем его откровенные комплименты, и я мягко целую его в нос, обняв.

— С удовольствием.

***

Ты красивая, Стил. Не нервничай. Ему понравится.

Распускаю волосы, поправляю на себе корсет и, глубоко вдохнув, направляюсь к Котёнку.

Услышав мои шаги, Котёнок опускается на колени, поглаживая себя по бедрам, и я подхожу к нему, как всегда поглаживая по волосам. Его волосы — моя слабость.

— Почему ты волнуешься, детка?

— Потому что вы накажете меня.

— Разве? За что?

Он молчит, наверняка сожалея, что ляпнул, не подумав, и еще ниже склоняет голову.

— Я не собираюсь наказывать тебя. Я собираюсь трахнуть тебя так, как не трахала никого до тебя.

— Правда?

— Особенный секс для особенного мальчика, — жаль, что не "ванильный", потому что я чертова трусиха, тяну столько времени, желая его до слез...

— Я особенный?

— Ты самый лучший. Я говорила тебе это. Почему ты не веришь мне?

— Я верю, мисс Стил, я просто...

— Нет, не веришь, — хватаю его за волосы, заставляя ползти за мной. Недолго думая, устраиваюсь на кровати и затягиваю этого говнюка себе на колени. Его задница так прекрасно приподнята, идеально для моей ладони.

Я пару раз шлепала его в офисе, и не думала, что это потребуется и дома. Но спустить ему с рук это не могу.

— Вытяни руки вперед, можешь схватить меня за ногу.

Симпатичные белые плавки стаскиваю до колен, осторожными движениями лаская кожу, и резко шлепаю его по более чувствительному месту, снизу ягодиц. Котёнок испуганно дергается, но молчит.

— Почему я делаю это?

— Потому что я плохой мальчик и заслуживаю наказания.

Господи боже, я убью его.

— Нет, — еще удар. — Я делаю это, потому что ты не веришь мне, — шлепаю его, не считая. Котёнок хрипит, и я продолжаю свою речь, не останавливаясь. — Я делаю это, потому что ты обижаешь меня своими словами.

— Обижаю?..

Глажу покрасневшую кожу, успокаивая его. И себя.

— Ты красивый, — болезненный шлепок, отчего малыш дергается всем телом, вскрикнув. — Ты очень хороший мальчик, — более сильный шлепок, больно ладонь. — Ты очень умный и сообразительный, — три болезненных удара, он тихо воет, крепко держа мою ногу.

Глубоко вдохнув, я наношу ему сильные бесперебойные шлепки, перекрикивая звуки нашей плоти, игнорируя его тяжелые вдохи и, скорее всего, слезы от боли.

— Ты самый лучший для меня. Я горжусь тобой. Ты добрый. Ты заботливый. Ты особенный. Ты тот, кто меняет меня, ты даришь мне свет. И терпеть твои самоистязания я не намерена, — останавливаюсь, но лишь на мгновение, крепко хватая его за волосы и оттягивая голову назад. — Ты мой, мать твою, а я достойна лучшего. Помнишь свои же слова? Ты мой, и ты самый лучший, Кристиан Грей! Ты! Самый! Лучший! Для! Меня! — он кричит, на последнем слове удар особенно сильный, и я сама тяжело дышу. Жуткая боль в запястье. Проклятие. Мягко глажу его прекрасную спину и ярко-красную задницу, успокаивая нас обоих, а в голове счастливый ветер. Я поступила правильно. Наконец-то хоть что-то я сделала правильно.

— Теперь иди ко мне, я обниму тебя, — Котёнок сползает с моих коленей на матрас, хмурясь от саднящих ягодиц, и нерешительно кладет голову мне на плечо, не стирая с прекрасного лица дорожки от слез. — Не забудь найти крем, я обработаю тебя, мой хороший мальчик, — целую его в лоб, так странно, но удобно усадив к себе на колени, лицом к себе, и крепко обнимаю. — Я не могу заставить тебя верить мне беспрекословно, но я никогда не врала тебе, никогда не обижала. Пожалуйста, Котёнок.

Его голова на моем плече, губы касаются шеи, а вес приятно давит на меня, не тяжело. Господи, я же никогда больше не выпущу его...