– У нее частые головокружения, слабость, она теряла сознание, и месяц назад была угроза выкидыша.

Я холодею. Такое чувство, что кровь остановилась в теле. Джессика чувствует мое состояние и сильнее сжимает руку. Поворачивается и одними губами произносит «Все будет хорошо», но все мое состояние говорит об обратном.

– Это веские причины беспокоиться, – подводит итог женщина. – Давайте не будем тянуть и проведем осмотр. Дакота, девочка моя, зайди за ширму и переоденься в халат.

«Девочка моя», она называла меня так раньше, только совершенно другой интонацией. Это все ради малыша. Если что-то не так, я смогу это исправить. Вздохнув, поднимаюсь на ватных ногах, Джесс подбадривает меня улыбкой.

Доктор Харисон ведет себя очень профессионально. В процессе осмотра задает только необходимые вопросы, внимательна и собрана. Меня это успокаивает. Надеюсь, все эти гневные взгляды направлены на меня, как на человека, а не ее пациента.

– Ну что я могу сказать, – она вынимает из меня продолговатую штуку, я морщусь от неприятных ощущений. – Плод находится в довольно критическом состоянии.

– Боже, – вырывается из меня, и тут же слезы щиплют глаза.

Джесс подскакивает с места и хватает меня за руку.

– Вы знали, что у вас низкое предлежащие плода?

Господи, что это значит? Сняв перчатки, женщина идет мыть руки.

– По молчанию, я понимаю, что нет, – она меня отчитывает. Слезы уже скатываются с глаз. Насколько это опасно? Не успеваю задать вопрос, она продолжает. – Видимо, это последствие угрозы выкидыша. В таком положении любые нагрузки и активность противопоказаны.

В ушах начинает звенеть. Я опускаю ноги и сажусь в кресле, слабо ощущаю руку Джессики. Доктор проходит к своему столу и садится на стул.

– Насколько это опасно? – Еле шевеля языком, спрашиваю.

– Тебе необходим покой. Ни о какой работе и активности не может быть и речи.

– В таком случае я смогу сохранить ребенка? – Хрипло произношу я и прокашливаюсь.

– Это зависит только от тебя и твоего организма.

– То есть гарантию вы дать не можете? – Слезы ручьем текут по щекам.

– Никто не может, – женщина пожимает плечами.

О, Господи. Все мои самые страшные опасения подтверждаются. Не удержав рыдания, прячу лицо в ладошках. Джесс обнимает меня за плечи и прижимает к себе.

– Успокойся, пожалуйста, – произносит женщина. – Тебе нужно контролировать эмоции. Самого страшного не произошло, а своей истерикой ты только усугубишь ситуацию.

– Тише, Дакота, тише, – шепчет Джесс, поглаживая меня по спине.

Стараюсь успокоиться, но тело вздрагивает.

– Я выпишу тебе лекарство. Прими и хорошенько выспись. Завтра снова приди ко мне.

– Хорошо, спасибо, – хриплю я, отстранившись от Джессики, утираю нос.

Не помню, как мы вышли из поликлиники, как приехали домой. Я не могла ни о чем думать, ни одной мысли не впускала в голову. Только ребенок. Вот, что сейчас важно. Выпив таблетку, легла спать и проснулась от стука в номер.

Наверное, это Роберт. Сколько вообще времени? Уже утро или вечер? Медленно подхожу к двери и открываю ее. Передо мной оказывается Итан. Не ожидала его увидеть.

– Привет, – говорит он, неловко улыбаясь.

– Привет, – хрипло отвечаю.

Видимо, мама просветила его о нашем визите. Итан внимательно изучает меня, и в глазах такое незнакомое беспокойство.

– Заходи, – очнувшись, предлагаю я и раскрываю двери шире.

– Спасибо, – бормочет он и проходит.

Мы направляемся к дивану. У меня болит голова, и неприятно тянет живот. Может быть, выпить еще таблетку?

– Ты была у моей мамы? – Садясь на довольно большом расстоянии, насколько позволяет диван, спрашивает Итан.

– Да. Она не говорила? – Я хмурюсь этой глупой игре.

– Ничего конкретного, – отвечает он, скрестив пальцы на руках.

И это хорошо. Отвожу взгляд, а неприятные ощущения в животе не походят.

– Как вообще дела? Как съемки? Ты, наконец, добилась того о чем мечтала? – Как бы он не старался, голос выдает огорчение и обиду.

– Не добилась, – отвечаю я, поглощенная собственными ощущениями.

– Почему же? – Хмыкает он.

– Я только начала… Аааа, – вдруг резкая боль пронзает живот.