Из подъезда, сопровождаемая ненавязчивой мелодией, выходит старушка с коляской. Самой ей с трудом удается спуститься с крутой лестницы, а Ипсилон даже не порывается помочь – все равно откажется. Не зная зачем, он до последнего не отрывает от нее взгляд, глядя, как меняется от натуги лицо, пока она не скрылась из вида.

Внезапно в него врезается человек.

Юноша испуганно отскакивает в сторону, чуть не поскользнувшись на валяющейся стеклянной бутылке.

Незнакомец, так же шатаясь, отступает, подняв голову.

Выглядывающее из-под капюшона лицо Ипсилон узнает за секунды. Его не обмануло пьяное покачивание, его ничто не обмануло – это тот парень, который кидался в него бумажками на «паре».

Парень, кажется, тоже узнал, даже раскрыл рот, пытаясь выдавить из себя звук, хотя выдавил только тонкую струйку слюны, потянувшуюся к подбородку.

После пары секунд молчания Ипсилон ловко пролезает мимо, ускорив темп. Он сопит, украдкой оглянувшись на парня, который и шагу не может ступить дальше – тело тут же, марионеткой в неумелых руках кукловода, наклоняется вперед, вот-вот грозясь упасть на землю. У Ипсилона это не вызывает ни капли сочувствия, даже наоборот, заставляет с нехарактерной ехидностью сощуриться, отвернуться.

Наступающие сумерки не несут облегчения после дневной жары. Ипсилон расстегивает темно-коричневую куртку, в пальцах зажимает край футболки и тянет на себя. Мокрая кожа тут же благодарно покрывается мурашками. Впрочем, дело может быть и не в жаре – от страха частенько тело покрывает испарина.

Перейдя дорогу с активным потоком машин, летящих навстречу друг другу, врезающихся во что не попадя, юноша заметно успокаивается. Уже видна часть дома – окно на первом этаже, горящее негостеприимным желтым квадратом, и часть кирпичной стены. Уже чудится в носу запах заваренного чая. Осталось совсем немного. Под ногами привычная дорога, взгляд цепляется за давно надоевшие магазинчики с выцветшими вывесками и скособоченными дверями.

Нависший сверху бетон в арке грозится в любой момент рухнуть, но все проходящие под ним клянутся, что простоит он дольше, чем они проживут.

Ипсилон сморщился, когда в нос удрали запах мочи и мусора, скопившегося вдоль стен. Некогда здесь сделали попытку начать ремонт, о чем свидетельствовали закрепленные в некоторых местах стен балки, так навечно и оставленные торчать, царапая ржавыми краями невнимательных прохожих – люди охали или вздыхали, почесывали уколовшиеся места, с опаской отшагивали в сторону.

Юноша не любил это место. Пройдя вглубь всего пару шагов, шум с дороги или со двора преобразовывался в какой-то непонятный шипящий звук. И свет, даже в самые солнечные дни, внутрь арки почти не поступал, останавливаясь на самых подступах.

Ступая под темный свод, начинало казаться, будто ты выпал из мира и времени, остался в недосягаемом небытии.

Но, может, и хорошо, что существовало подобное место, дающее покой и крышу над головой тем, кто хотел бы ненадолго перестать существовать. Не потому ли иногда в арке засыпали пьяницы, бездомные или не дошедшие до чужих квартир потрепанные девушки. Они хотели хотя бы на одну ночь выпасть из не принимающего общества. Но это было их оправдание – Ипсилон неудосуживал себя поблажками.

Хруст мусора вырвался из-под ног гулким эхом. За спиной послышался звон стекла, и Ипсилон настороженно прислушался.

Почти в такт, но иногда ошибаясь, шагали чужие ноги, наступая и разламывая брошенные пластиковые коробки и пустые стаканчики.

Подстроившись под новый ритм, сердце юноши трусливо билось и, пульсируя, медленно замораживало конечности. Всем своим естеством Ипсилон стремился быстрее вперед – бежать на свет – а ноги прирастали к земле.

Ему чудится – кто-то занес нож над спиной, прицелил красную точку к затылку, замахнулся для броска. От этих видений бросало в дрожь, как бросают кусок мяса в кипящую воду. Аналогично с ним Ипсилона кидало в разные стороны, подвергая тряске каждую молекулу, но при этом не двигая с места.

Он уже лежал на земле обессиленный, с кисловатым привкусом земли во рту, когда его нагнал преследователь и положил руку на плечо.

Еще долго, после, долгими ночами и холодными днями юноша будет думать, почему тогда не смог убежать, почему остановился. Но, как и большинство человеческих размышлений, этот вопрос останется без удовлетворительного ответа – не смог, и все тут.

– Эй, ты, я тебя узнал, – еле ворочая языком, выдохнул парень. Даже спиной ощущалась его дикая качка.

Ипсилон сглотнул, на миг переставая слышать, что происходит вокруг.

– Это же ты… с… сегодня к с-с-сатанистам…

Сильной рукой парень разворачивает худого длинного юношу к себе и долго всматривается в лицо, фокусируя взгляд. Силуэт его подсвечен серыми сумерками, а две неясные искры контуром обозначают глаза.

– Точно, это твоя рожа. Ну… не молчи.

Но Ипсилон молчит. В голове – пустота, ни одной мысли.

– Ох, как же мне… – парень резко сгибается пополам, прижимая руки к животу, и делает пару шагов назад. Ноги подворачиваются, с трудом удерживая в равновесии тело.