Шрифт:
Достигайте шестидесятилетия
«Я так люблю обыкновенных стариков…»
* * *
Я так люблю обыкновенных стариков, Ведь это просто чудо! Чего ещё не знают эти люди, - Своих отцов и предков сыновья?! Похоже их число убудет. Деды, мне ваши бороды знакомы, Есть что сказать своим потомкам? Живые вы, о, древности обломки, Что есть ещё в обычаев котомке? Деды мои, чем вы ещё богаты? Потомкам донесу ваш клич как надо. Доверие я ваше оправдаю, Наследником я буду ваших кладов. От старцев я приду храня обеты, Учту их поучения, заветы. Учту… взалкаю… умолять я буду, Ведь призван тоже буду я к ответу. Деды нас покидают, как печально, О, жизнь, так отчего ты трудной стала?! Мне луком изогнуться не хватало, Бронёй я буду, стоит лишь одеть… «Река в горах бурлит от половодья…»
* * *
Река в горах бурлит от половодья, До неба пена белая доходит. Отарой управляя непослушной, Кричит чабан-мальчишка на подходе. Кричит: «Переходите реку, живо», Козёл же не решается к заплыву. Глухи к досаде чабана бараны, И бьют бока о каменные глыбы. Чабан же отделив козла от стада, Камчой пороть его стал беспощадно. Друг друга же бараны оттесняя, Козла все видят участь от нападок. Отара встала ропот издавая, Дрожа сплотилась в блеющую стаю, Попавшись в западню козёл-бедняга, «Погиб!» — сказал, бородкой потрясая. Бараны, блея громко и угрюмо, Козлиных слёз успели суть продумать. Старик-чабан, на горке задремавший, Тут вдруг вскочил от яростного шума. В миг рысью донесла его гнедая, Гнев праведный теперь его снедает. Схватил того он за руку мальчишку, Кто сёк козла за бороду таская. — Болван… да разве можно бить скотину?! Не висни как бурдюк, а ну, иди-ка! Нет, не козёл, а ты сам испугался, Это в тебе нет мужества, не дико ль?! В реке бурлящей старика увидев, Козёл за ним последовал ретиво. За вожаком же ринулось и стадо, Вступив на берег дружно, как на диво. Скот для казаха — счастье и богаство, У них друг с другом истинное братство. Козёл глядит на старика и блеет, Идя в горах по пастбищному царству. Год подаривший стих
(Новелла)
С надеждой улетает время скоро, Оно подобно птице на просторе. Передо мной гора, за мной гора, Сосновые я вижу косогоры. Скалы отвесной нависает слой, Река бурлит под коркой ледяной. Стыдливую берёзу обнимает Игриво горный ветер, — страсти зной. Передо мной знакомая окрестность, Я в мыслях удаляюсь в неизвестность. Теперь не понимаю почему Стада в другую удалились местность. Приветствую вас горные дороги! Напев, секрет ваш я найду в итоге. Февральский снег засыпал серебром Меня всего, и голову, и ноги. Зимы суровой вот оно раденье И выбранное ею снаряженье. Она, подобно воину-батыру, Из ножен достает свой меч в сраженье. Безлюдная гора. Нет ни души, Гостей домой отправить день спешит. Если взойду галопом на вершину, Внизу увижу дом один в глуши. Охотничий, пастушеский приют, Дом одинокий, где тебя все ждут! Открыты двери здесь, еда готова Для путников, что просто так идут. Услышанное слово в этом доме Ты донеси от стариков потомкам. Гостеприимство здесь и изобилье Реке неиссякаемой подобно. Дела благие славит человек. Хранит добро и благо человек. Наш Предок Аксакал главу склонивший, Коня к поводьям привязал навек. Смеркается. Вот дом и этот лог, (Плач детский мчится за порог), Дед моего коня остановив, Сказал: «Добро пожаловать, сынок!». Согласно изначальному укладу, Во двор собака выбежала с лаем. Молодка, выйдя из дому одна, За столб коня привязывает славно… Дом чабана. Год новый. К дастархану Сноха подносит пищу неустанно, В прозрачных банках пенится вино, Искрясь слепящим блеском постоянно. Ноздрями, нёбом ловим ароматы, Мясные блюда нынче так богаты. Двенадцать без пяти, пока сидим, Никто на водку знатную не падок. Всё в этом старом доме как и прежде, Хозяйство мать Нават ведёт прилежно. Туда-сюда все ходят по корпе. Младенца ж ручки-ножки так прелестны. Ребёнок этот — внучек старика, Так каплями и полнится река. Один птенец остался всем на благо Из родового старого гнезда. Одним ветвистым дубом был старик. Родных его коварный рок постиг. Без жалоб в путь отправился, без боли, Прижав к себе родного внука лик. Судьбы перенесенные невзгоды Лишь укрепили старца дух, породу. В том самом теплом доме старика, Я помню, праздник встретил новогодний. Дом тот же. Та же горная теснина, И жвачка завершилась у скотины. — Пришёл же Новый год, старуха, эй, Неси из бурдюка кумыс родимый. Жизнь — не лиса гонимая напастью, Сынок, веселье впереди и счастье. Года, к которым не прилипла грязь, Их лучше белым обмывать почаще. Вот эта чаша — за народ наш скромный, А эта — за благой наш край огромный, Эту я пью за мать, хозяйку дома, Ту — за сноху, родившую потомка! А эту выпью за своё здоровье, За окончанье сдачи поголовья. Моя старуха, выпей за меня, Ведь за тебя я выпил же с любовью! Попьём, давай же! Теперь договоримся и о важном, Вот в этом доме будем вместе мы Встречать ещё морозы не однажды. Старик, сравнимый с резвым скакуном, Теперь, бедняга, в землю погребён. Нет старца, и кумыса тоже нет, Вот пью вино, сижу теперь с дитём… Открой свою грудину мир всеблагий…
* * *
Открой свою грудину мир всеблагий, Я от тебя не взял ещё оплаты. Моя ведь жажда съёжила пески, Мой пот для облаков — источник влаги. Как небо я вздыхаю спозаранку, И некогда я почкой был шафрана, Ты в сердце превратись широкий мир, И в грудь мою войди не сделав раны. Страна, гора и степь — всё это крупно, Они следят за мной как будто неотступно, О мир, если не выделишь мне часть, Тебе не дам покоя визгом глупым. «Ты моё сердце не наказывай, постой…»
* * *
Ты моё сердце не наказывай, постой, Оно приемлет радость и конец любой, Ведь сердце — это чувство, с чувством приходи, А если нет его, меня не беспокой. Тропа
После работы
Юность