Шрифт:
— На такую работу не всякого возьмут. А тебе Фок доверяет, потому как… Нынче тебе свобода дана!
— А меня никто не лишал свободы, — ответила, сдерживая гнев, Кораблева.
Появилось такое чувство, будто к ее телу липнет что-то гадкое, скользкое… Захотелось вдруг плюнуть в эту ухмыляющуюся харю.
— Мужа твоего упрятали в тюрьму Советы…
— Провинился, стало быть. — Анна старалась держать себя в руках, но чувствовала, что вот-вот сорвутся с языка гневные слова и она тогда сделает что-нибудь безрассудное и непоправимое: или ударит его, или выцарапает эти ядовитые глаза…
— Советам капут, — гнул свое Залужный. — Германская армия в Ржеве. Двадцать пятого числа доблестные войска фюрера войдут в Москву. А там на Урал двинутся…
— Говорят, под Ржевом немцам горячая баня была… — обронила будто невзначай Кораблева.
— Брехня! Читала «Нойцейтунг»?
Уходя из избы, Залужный напомнил:
— Господин Фок ожидает…
Неожиданно в зеркале за своей спиной Анна увидела рыжую голову сынишки. Спросила строго:
— Ты в избе был?
Владик молчал. Хмурился и сопел, шмыгая носом.
— Мамка, не ходи! — вдруг выкрикнул он запальчиво.
Анна обняла сынишку, прижала вихрастую голову к груди.
Лесные солдаты
В землянке густо пахнет живицей. Этот пряный лесной запах струят стены жилья, и его не может заглушить даже едкий табачный дух.
Возле стены, в которой прорублено оконце, растопырился колченогий стол, сколоченный из неструганых досок. Посередине стола — полусплющенная гильза от снаряда. Из нее тянется к накатнику желтый язык огня.
Максим Максимыч развернул возле самодельной лампы лист бумаги с какой-то схемой, водит по нему карандашом, сажает в разных местах красные птички.
Уже много часов сидит Максим Максимыч, склонившись над столом. Жжет самокрутки — одну за другой… Жестяная банка из-под консервов наполнилась за ночь окурками доверху. По землянке ходят зеленые волны табачного дыма. Ищет предрайисполкома подходы к железнодорожному мосту. Местность там теперь открытая, ивняк по берегам вырублен немцами начисто. Как пробраться к мосту? Уничтожить охрану? Нелегкая задача… На обоих берегах возле моста — бункера, а в них — крупнокалиберные пулеметы. Подходы к бункерам обнесены колючей проволокой и заминированы. Да и Дручанск рядом. Услышат стрельбу, прибегут на подмогу…
Нет, Максим Максимыч не может рисковать жизнью доверившихся ему людей. Не имеет права. Партизанская война только начинается. Впереди у отряда — налеты на вражеские гарнизоны, засады и бои, бои…
«Ничего… Мы возьмем хитростью…» — произносит в мыслях он и прижигает новую «козью ножку».
После ночных размышлений Максим Максимыч пришел к заключению, что к мосту можно подобраться без боя. По дну Друти. Взрывчатку — в резиновые мешки. Вот проверит Кастусь глубину и… Вторую неделю он ведет там разведку. Позавчера опять ускакал с двумя партизанами.
Максим Максимыч вдруг спохватился: Кастусь должен был вернуться вчера вечером. А тут уже и ночь на исходе, а его все нет. Хотя бы посыльного прислал.
Он распахнул дверь и остановился на пороге землянки. Лес дохнул в лицо грибной сыростью и горьковатой прелью осинового корья. В чащобе, где бугрились землянки, еще спала ночь. А на Журавлином болоте уже затеплился зеленый окраек неба. В болотных зарослях тюрлюкали журавлята. Они просыпаются раньше всех лесных старожилов.
На лесной тропе — топот копыт. Окрик часового. Из-под зыбучей хвои вымахнул всадник. Он спрыгнул с коня возле недостроенной землянки, кинул поводья на луку. Кажется, начальник первой заставы. Соломенная шляпа… Китель… Ну конечно, он, Дубовик. С какими вестями? Небось опять будет клянчить мины… Не терпится. Торопится на шоссейную дорогу. А Максим Максимыч делает отсрочку. Решено провести в одну ночь сразу два налета: один — на шоссе, второй — на железнодорожный мост. Вот он-то, мост, и задерживает…
Первая партизанская застава выдвинута к самой шоссейной дороге Могилев — Минск. Наблюдает за передвижением гитлеровских войск, готовится к минированию дороги. В отрядной кузнице, что стоит на отшибе, под лохматой елью, эмтээсовский слесарь Игнатюк со своими подручными третий день колдует над минами-самоделками. Вытапливает из неразорвавшихся снарядов взрывчатку, начиняет ею квадратные дощатые ящички…
Максим Максимыч встретил начальника заставы сердито.
— Чего опять прискакал? Торопыга… Затаись и жди. Да не вздумай самовольно пугать зверя!
— Товарищ командир отряда!
Максим Максимыч остановил Дубовика резким жестом.
— Выполняй приказ!
— Я срочно… Доложить вам… — упрямо продолжал начальник заставы. — Нынче ночью из-за шоссе пришел какой-то партизанский отряд. Орловцами себя называют.
— Ты сказал им, что тут есть отряд?
— Зачем им знать про нас? Командира ихнего не видал. С разведчиками столкнулся…
— Надо сейчас же установить связь с ними. Куда они идут?
— На Друть, — ответил Дубовик. — Давеча в Калиновке остановились.