Закончился саратан, и у них в самом деле были деньги, чтобы купить место в караване и сесть на верблюдов. Все же ехать лучше, нежели тянуться пешком; минули недели — и они добрались до Бухары.

Брели по городу, наполненному криками торговцев и призывами водоносов. Алекса оглядывался по сторонам и потому часто спотыкался. Глаза его жадно впитывали окружающее, но зрение от множества впечатлений уставало. Мелькали глиняные заборы с резными дверями, высокие, на тонких деревянных колоннах торговые дворы, рынки, где краснели, синели, пестрели невиданные овощи и фрукты.

— Мавзолей Самани, — с гордостью показал Нигмат на четырехугольное здание, богато украшенное голубыми плитками и золотыми расписными узорами.

Мавзолей сиял в лучах утреннего солнца, как сказочное видение. Алекса невольно зажмурил глаза.

— Мавзолей — это что? — спросил он.

— В этом мавзолее захоронены хан и его близкие, — объяснил Нигмат.

— Захоронены? Тут, во дворце? — удивился Алекса. Остановился, посмотрел еще раз на огромное здание, вздохнул. — Тяжело ему тут лежать. Камни небось на грудь легли. У нас волотовки, курганы. Там покойному легко дышится. А то бывает, у нас сжигают мертвого, но уже реже. В последнее время больше хоронят в земле.

— У нас тоже сжигают. Те, кто поклоняется Огню, но они — неверные, такие же, как и ты, — сказал Нигмат. — Я думаю, ты еще увидишь силу Аллаха и поймешь, что твоя вера неправильная. Но ты мой побратим, и силой не буду тебя заставлять, хотя тут, — посмотрел по сторонам, — тут мне это было бы сделать легче, чем там. — Он кивнул головой назад.

— Так ты что… угрожаешь мне? — Алекса ощетинился, рука его сжалась в кулак.

— Ты мой гость, — уклонился от ответа Нигмат. — Я же не Айшма, не злодей, который обижает путников. Не бойся.

— Я и не боюсь. — Алекса разжал кулаки, двинулся дальше.

Вскоре они свернули в тихую улочку, где сильно пахло цветами, в особенности — розой. Они шли к бухарскому умельцу, который когда-то дружил с отцом Нигмата и вместе работал с ним.

Зелень пробивалась на деревцах, выглядывающих из-за дворика, около небольшой глиняной стенки цвели розовые цветы. Нигмат постучал в дверь.

Она открылась не сразу — кто-то посмотрел в щель, потом долго шептались, и тогда Нигмат громко воскликнул:

— Во имя Аллаха, есть ли тут хозяин?

Тогда дверь мгновенно открылась, и высокий седой мужчина в полосатом теплом халате и плоской вышитой шапочке на голове показался в проеме.

— Я подумал, что это злой демон Аждарха превратился в сына моего друга и стоит на пороге. Во имя Аллаха великого, милосердного, скажи — это ты, Нигмат?

— Клянусь светлым Аллахом и пророком его Магометом, уважаемый Атаджан, что я не Аждарха, и не другой демон, и не дух азаткы, который сбивает с пути путников. Длинная и необычная история приключилась со мной, и она правда может служить притчей, которую записывают для сыновей и внуков! — сложив руки на груди, заговорил Нигмат. — Мы с другом идем с большой и трудной дороги, на которой пока помогает судьба. Помогите и вы, отец, иначе самые последние шаги к дому станут и самыми трудными.

— Входите! — сказал хозяин, и гости вошли в маленький дворик, густо усаженный цветами.

Небольшая терраса была вся, до последнего кусочка красноватого дерева, украшена резьбой и росписью. Алекса загляделся на ближайшую колонну: причудливые цветы будто обвивали ее, а красная краска внутри цветов делала их живыми.

Хозяин заметил его восхищение, но ничего не сказал, повел их дальше, в комнату.

Молодой парень с тазиком в руках и длинногорлым сосудом с водой возник на пороге почти мгновенно.

В комнате та же замысловатая резьба — на двери, на невысоком столике, на ширме, закрывающей вход в другое помещение.

На стенах висели яркие вышитые полотна, и солнце по-особенному празднично ласкало узоры и переливы нитей. Много терпения, много дней и ночей стоила кому-то эта работа, и Алекса подумал о девушках — тоненьких и пугливых, чьи слабые руки творили чудеса: будто увидел среди них и ту, за которой пошел в этот далекий, залитый огненным жгучим солнцем край. Как ей тут дышится, как живется, не исколола ли она свои почти прозрачные, тонкие пальцы этой работой, вышивая своему чернобородому владыке такие же полотна?

— Чойшаб, — показал хозяин на одно из покрывал, занавешивающих вход, приподнял его.

Во второй комнате горой лежали у стен подушки, на длинном, огромном ковре стоял маленький столик. Алекса засмущался: видимо, задумался, поглядывая на замысловатую женскую работу, проявил излишнее любопытство. Нигмат, заметив его смущение, потрепал по плечу, уступил место у таза. Смуглый парень сразу же начал поливать на руки. Алекса невольно сжал ладони: руки были поцарапанные, с черными шрамами. Да, не очень почетного гостя принимал хозяин Атаджан! Однако недолго задержатся они здесь. Но, тут же кольнула мысль, могут остаться и навсегда. Опасное и неправедное, по соображениям людей этой земли, его дело! Может, потому и Нигмат ничего не говорит хозяину про их намерения, может, Алекса сам, без никого, сделает то, для чего добирался сюда? Если даже это будет последним в жизни! Потом опомнился. Нельзя решать с разгону как хочется, как жаждет сердце. Нет, нужно терпение и еще раз терпение!