Этот мудак просто хотел быть знаменитым. Давайте посмотрим, отличается ли эта девчонка от него.

Лола смотрела на меня. Но это не был взгляд испуганного оленёнка, как я ожидал.

Мерцание её глаз отливалось платиной; это лицо принадлежало возбуждённой женщине.

И это возбуждение было заразно.

Я заметил, что наклонился вперёд и затаил дыхание, прежде чем она начала играть.

Она опустила пальцы, проводя ими по струнам. Движение было резким, и звук лопался у меня в мозгу, как спелый апельсин. Ещё я чувствовал, как учащался мой пульс, подстраиваясь под её удары по струнам. Лола по-настоящему пробудилась.

Песня, которую она играла, пробирала меня до самых корней волос. Она опускалась всё ниже и ниже, проникая так далеко вглубь меня, что мне пришлось сдвинуть свой стул.

Она великолепна. Настолько хороша, что её музыка поймала меня в капкан. Она плотно окутала меня, искушая погрузиться в неё полностью, и позволить ей продолжать дальше.

Глаза Лолы закрылись, нижняя губа слегка прижата была к зубам. Она проживала этот момент так, будто он был для неё последним. Мне знакома эта картина: это язык тела того, кто находился в творческом трансе внутри себя.

Малейшее движение, которое она совершала, было целенаправленным. Она перемещалась по гитаре так, словно была миром, в котором проживала всю свою жизнь. Не было ни инструмента, ни песни, существовало только её таинство.

Кто эта девушка? Я задавался этим вопросом, отмечая про себя, что так сильно ухватился за край стола, что кончики моих пальцев побелели. Её осанка отвлекала, спина выгибалась крутой дугой.

Я представил, как её тело могло изгибаться в другой обстановке. Где-нибудь в тёмном углу переулка — голова запрокинута назад, а дыхание растворяется в ночном воздухе.

Черт, спокойно!

Покрутив головой, я щёлкнул пальцами, разрушая заклятье, которое Лола наложила на всех нас. Кольт и Портер открыто пялились, и, более того, начали аплодировать, когда прозвучал её последний звук.

— Твою мать! — закричал Портер, вскакивая и хватаясь руками за голову. — Леди, да вы просто офигенная! Ты принята, ты, реально, принята в …

— Портер, — огрызнулся я.

— … группу, и мне наплевать, что там Дрез должен сказать по поводу всего этого, ты …

— Портер! — Но он проигнорировал меня так же, как и Кольт. Они были слишком заняты тем, что подлизывались к малышке, смеясь и хлопая ее по спине.

Надо отдать должное, её глаза смотрели только на меня. Она не сказала ни слова, тем двум.

— А ты что скажешь? — спросила она с мольбой.

Отбросив ногой стул, я встал во весь рост.

— Ты молодец. Кольт, иди скажи Бренде, чтобы отослала всех прочь.

Он не стал терять время даром. Я принял решение; он и Портер сомневались, что я когда-нибудь уже это сделаю.

Поджарый барабанщик исчез за дверью, оставляя нас троих позади.

Лола находилась в шаге от того, чтобы не впасть в панику.

— Постой. Чёрт, подожди, это означает именно то, что я думаю?

— Бренда уладит всё с документами. Будь готова к двухдневным изнурительным репетициям, — усмехнулся Портер.

Обойдя стол, я протянул девушке руку, награждая кривоватой улыбкой.

— Ты же хочешь быть в группе?

— Конечно! — Её удивление было таким … искренним. Даже то, как она пожала мою руку, дрожа всем телом — всё было таким искренним. Тепло её кожи направило дрожь по моему позвоночнику. Прежде, чем я успел себя остановить, я крепче сжал её ладонь.

Вспышка замешательства в её глазах превратилась во что-то чувственное — страсть и жажда большего. Всё произошло так быстро, что я не был уверен в том, должен ли я двигаться дальше или отступить. Я не знал, нравилось ли мне то, как скоро она заставила моё сердце биться чаще.

Я без промедлений отпустил её. Было непривычно, чтобы кто-то заарканил меня так быстро. Заставив себя говорить прямо, изображая равнодушие.

— Отлично. Работа будет тяжёлой, но если ты не возражаешь против этого, то всё будет в порядке.

— Конечно же, я не против! — Её чрезмерный энтузиазм удивил нас обоих. Потерев затылок, она застенчиво отвела глаза в сторону. — Это сумасшествие. Я никогда не думала, что вы выберете меня. Вот, подождите, когда Шон узнает…

Горечь начала пожирать меня изнутри. Я не знаю, что это, но оно жарило и прожигало, как кислота.

— Кто такой Шон? — И какого хрена мне это интересно?

Лола наклонилась и начала возиться со своей гитарой, чтобы убрать её.

— Мой брат. Он был тем, кто заставил меня прийти сюда.