— Хм… до чего же упрямая девочка, — пробормотал Оур, кося взгляд на свечу.

Та уже почти потухла. Еще немного, и Патрисия победит.

Она поняла это… и пришла в ужас. Победит? Она? И ее изголодавшееся тело? Оно горело и требовало, чтобы его трахнули здесь и сейчас. Наслаждение сводило с ума.

Оур убрал руки, которыми ласкал Патрисию, и в ту же секунду голод стал еще беспощаднее. Все ее тело охватил невыносимый, нестерпимый зуд.

— !..

Но как она ни старалась, слова “трахни меня” упрямо не хотели покидать ее рта. Она хотела, чтобы он изнасиловал ее. Хотела, чтобы пронзил и разворотил. Пропавший голос еще сильнее разжигал в ней жажду.

— Время вышло. Кажется, победа за тобой.

Пламя свечи погасло. Но Патрисии было уже все равно. Страсть вспыхнула в ней с такой силой, что она думала лишь о том, чтобы Оур изнасиловал ее. Но голос все так же не слушался. Поэтому она в конце концов обхватила Оура и сама села на его шест.

— А-а!.. — пробился сквозь ее горло возглас восторга.

Блаженное чувство, словно она смогла дотянуться рукой до зудящей кожи. Из промежности вытекло доказательство ее невинности, но боль не могла сравниться с наслаждением.

— Ты победила в игре. Тебе не нужно так поступать.

— Ничего, мне уже… неважно!

Патрисия обхватила голову Оура руками, отчаянно двигая бедрами. От каждого движения спина немела, а по всему телу расходились искры сладкого наслаждения. Впервые за свою жизнь она ощущала это удовольствие и теперь вовсю упивалась им, забыв обо всем.

— Ты и правда дочь Оливии. Возможно, я обошелся бы и без афродизиака, — прошептал Оур, скосив взгляд на свечу.

Но Патрисия не услышала его слов.

— А-а, а-а-а-а, не-ет, не-е-е-е-е-ет!

Патрисия кончила и забилась в судорогах. В ту же секунду Оур и сам излил в нее семя. Поскольку она сказала, что “ей уже неважно”, их договор растерял всякую силу.

Оур задумался над тем, как поступить с младшей принцессой и перевел взгляд. Увидел он уже совершенно расплывшееся лицо Присциллы — мать вовсю ублажала ее сокровенные места руками.

— Господин Оур, она уже совершенно готова.

Оур перевел взгляд на похотливую улыбку Оливии, в очередной раз изумившей его. До чего же развратная семья.

***

“Как же так?” — подумал Оур.

И Оливия, и Патрисия покорились слишком легко. Если Присциллу ему подадут уже готовую и на все согласную, пропадет всякий интерес. Поэтому Оур после коротких раздумий положил руку на голову Присциллы и зачитал заклинание.

Ко взмокшим, застланным похотью глазам вернулся огонек благоразумия.

— Э?..

Похоже, она не успевала переваривать происходящее.

А пока Присцилла недоуменно моргала, Оур уложил ее на постель.

Заклинание, которое он применил, возвращало рассудок в уравновешенное состояние. Обычно оно используется для успокоения перепуганных или взбешенных людей, но сгодилось и сейчас.

— Ик…. п-прекратите!..

Присцилла вжалась руками в нависшего над ней Оура, но сопротивлялась очень слабо. Может, она и в самом деле пыталась противиться ему, просто ручкам ее отчаянно не хватало сил. Она росла принцессой, ни в чем себе не отказывая. Ей никогда не приходилось чему-либо сопротивляться.

“Ладно, сойдет”, — решил Оур, схватил ее руки и вжал их в перину за головой.

Он без труда обездвижил ее, даже будучи не слишком мускулистым магом. Более того, Оуру приходилось рассчитывать силы, чтобы ненароком не переломать ей кости — настолько хрупким оказалось ее тело. Магу казалось, будто ему в руки угодила пташка, которой надо умудриться не навредить, и он постарался раздвинуть ее ноги как можно бережнее.

— Не-ет!..

Но затем Оур безжалостно вонзился в вопящую девочку.

— !..

Присциллу пронзил такой импульс, что она застыла с вытаращенными глазами и забыла как дышать.

Она кончила в то самое мгновение, когда потеряла девственность.

Пусть магия и заставила ее собраться с мыслями, чары нисколько не затронули ее возбужденное как никогда тело.

Мать Присциллы ласкала ее и заставляла смотреть, как насилуют Патрисию. К тому же девочка надышалась смешанных с феромонами паров свечи. И они подействовали на девичье тело Присциллы куда сильнее, чем на Патрисию.