Наталье не только удалось поставить точный диагноз (посттравматическое расстройство), но и победить мнение консилиума уважаемых опытных врачей. С тех самых пор она внимательно прислушивалась к чутью и если оно шло в разрез с доказательствами, даже не раздумывала по какому пути стоить следовать.

– Интересно, что могло заставить его сделать такое, – рассуждал Артур.

С его ракурса хорошо виден труп и окровавленный ковер под ним.

– Похоже на демонстративный суицид, но так обычно делают подростки. И способ очень странный.

Артур побледнел.

– Лучше не смотреть туда лишний раз, – посоветовала Наталья.

Артур кивнул и направил на себя поток кондиционера. Сделал глубокий вдох.

– Что – то жарковато тут.

Здесь не жарко, всего лишь сбой вегетососудистой системы от вида крови. Следующим симптомом может стать потеря сознания.

– Подумай о чем – нибудь другом, а лучше выпей воды, – Наталья попыталась найти глазами бортпроводника.

– Нет, дело не в том, что мне противно.

Зря он пытается строить из себя мужика. Нет ничего постыдного в принятии правды. Современный человек все чаще видит смерть исключительно по телевизору.

– Нахлынули воспоминания и я, – Артур потер висок – Не смог взять себя в руки.

Наталья не имела права расспрашивать. Артур продолжил сам:

– Мой брат близнец тоже покончил с собой.

– Сочувствую.

Артур смотрел перед собой, как бы провалившись в себя.

Мимо проскользнула бортпроводник Катарина. Долговязый мужчина лет сорока с необычно большим кадыком и зачесанными набок сальными волосами встал у нее на пути, высказал подозрение, что через щель от его иллюминатора исходит ледяной воздух и предположил, что в обшивке самолета может быть опасная для полета трещина.

Две женщины лет сорока пяти пересели с других концов самолета ближе к батюшке. Тот крестил их в воздухе, прикладывал распятие к макушке каждой, и почти беззвучно нашептывал молитвы. Женщины кланялись и целовали батюшке руку.

– Тем, кому не помогает врач, может помочь только вера.

– Ты верующая?

– Для меня церковь не более чем еще одно учреждение психоневрологической помощи для тех, кто склонен верить в сверхъестественное и непостижимое чем в самого себя.

– Я не верю никому кроме себя.

Самолет вновь попал в турбулентность.

– Ну и трясет сегодня, – заметил Артур.

– Под нами гроза.

Артур потянулся вперед, чтобы посмотреть в иллюминатор. Его аромат нечто смешанное от запаха мятного геля для душа с нотками дыма от костра и средства от комаров. Судя по одежде, прежде чем приехать в аэропорт он посетил магазин. На джинсах еще остался заводской проглаженный шов, на кроссовках торчат белоснежные ниточки, заканчивающие швы, а на черной куртке с оранжевым замком осталась пластиковая застежка, которой обычно крепят фирменные этикетки.

– Красиво сверкает.

Наталья кивнула.

– Как будто пузырьки всплывают.

– Точно, пузырьки.

Наталья приспустила плед до колен, ей стало жарко.

– В отпуск.

– Что? – переспросил Артур.

– Я соврала про командировку. Я лечу в отпуск.

– Надеюсь, то, что произошло, не омрачит его.

Неужели она это сказала? Сердце как будто расширилось, пыталось вырваться из костяной реберной клетки.

– Я не врал, но лишнего тоже сказанул, – Артур выглядел виновато. – Дело в моем брате, не нужно было говорить о нем.

– Ты можешь не говорить, если тебе тяжело.

– Нет, наоборот. Наверное, это твои профессиональные чары действуют. Мне хочется рассказать, а с другой стороны не хочу напрягать тебя этим.

– Все нормально. Ты можешь рассказать мне все.

Это звучало так по рабочему, что ей стало неловко.

– Я никогда ни с кем не говорил о нем. Даже сам себе не разрешал о нем думать. Наверное, это трудно понять.

Классическое проявление защитного механизма психики – диссоциация. Возникает с целью отделить себя от неприятных переживаний, воспоминаний. Хотя процесс этот не осознаваемый, индивид может в действительности считать, что вызвал его самостоятельно. Знал бы он, как это ей знакомо и совсем не в профессиональном плане.

– Вы были сильно похожи?

– Внешне как две капли воды, даже старший брат, Володя, путал нас. Но внутри мы были совершенно разными. Я любил фильмы, он читал книги и фанател от истории. Я любил проводить время на улице с друзьями, а он предпочитал быть одиночкой, всегда плевал на любые правила, устанавливал свои даже там, где это выглядело абсурдно. С Володей и мамой они ссорились, никто не хотел уступать своим принципам, а понимал его только я. У нас была очень тесная связь, наверное, как у всех близнецов. А потом я решил уехать вслед за старшим в Москву учиться и работать. Я просил Кирилла поехать со мной, он отказывался, умолял не бросать его, – глаза Артура покраснели. – Самое страшное, что когда я узнал, что он повесился, прошло три часа. Я ничего не почувствовал, ни намека, ни одной мурашки. Целых три часа.