Одна из задач, которые я ставил перед собой, замышляя «Уроки...», — это вызволение слов из плена заблуждений, из чужеземного рабства, куда они были отданы с легкой руки толкователей. На Руси испокон веков было принято выручать своих, «жизнь положить за други своя», поэтому пленных или отбивали у супостата, или, на худой случай, выкупали и возвращали на Родину. Слово же без нашей заботы, без нашей мысли и памяти беспомощно, как дитя, однако же кричит о себе, зовет, дабы вернуться в лоно Дара Речи.

Как уже отмечалось на предыдущем уроке, наши пращуры были неутомимыми ходоками, путниками, мореплавателями. А еще романтиками, «очарованными странниками», ибо без всякой особой нужды все время норовили заглянуть за горизонт (окоем), посмотреть, есть ли у этого света конец. Благодаря их любопытству, страсти к путешествиям и миролюбивому отношению к малым народам, встречающимся на путях, мы нынче имеем территорию, составляющую шестую часть всей суши. И что бы ни говорили теперь наши «партнеры», в действиях наших пращуров нет даже признаков колонизации.

Скорее всего, движение это происходило по причине роковой предопределенности древнего этнического образования, обусловленного историческими предпосылками, географическим положением (существование на двух континентах) и «широкой душой» — переполнением некой внутренней космической энергией, вызывающей центробежные силы. Образовался сверхплотный и сверхтяжелый сгусток, который, как и любое физическое тело, стремился к «взрыву», дабы облегчиться и насытиться воздухом. Вероятно, такому уплотнению способствовала, как ни парадоксально, разноплеменность, составляющая плоть этноса, слипание положительно заряженных частиц, ведическое, природное начало образа жизни разных по крови, но единых по духу племен, что исключало зарождение рабовладения в принципе. На огромной территории, где существовала скифо-сарматская общность, исповедовались одни и те же ценности и нравы, никто никого не угнетал, никто никому не мешал жить, всем хватало места, поэтому и не было войн.

Именно в таких условиях формировался национальный характер славян, что и является основным отличительным признаком третьей, существующей между Западом и Востоком, цивилизации. Тогда как иные, уже этнически сложившиеся народы испытывали в это время обратный эффект — центростремительные силы сжатия, увеличение плотности и удельного веса до «критической массы». Пожалуй, здесь и нужно искать причины возникновения античных империй и их последующей политической и культурной экспансии (Персия, новодельный Рим, Арабский халифат, средневековая Османская империя и в наше время — США). Здесь и зародилась «продвинутая» общественно-экономическая формация — рабовладение и стремление к владычеству над миром.

Наши разноплеменные пращуры, объединенные единым Даром Речи (цементирующая основа), общим мировоззрением и образом жизни, не имели привычной для Средиземноморья государственности, однако же существовали в особом «магнитном» поле на широком и малозаселенном пространстве, от которого захватывало дух. Это и выработало особую поведенческую реакцию, психологию «широкой души», открытости, бесхитростности или, как говорили греческие и арабские путешественники, простодушие. Желая исследовать мир, испытать и освоить его, они шли на все четыре стороны, чаще всего, как пилигримы, без оружия, с одними гуслями, что и отмечают иные западноевропейские и арабские хроники.

Попробуйте объяснить португальским и испанским конститадорам, зачем тверской купец Афанасий Никитин ходил за три моря, имея с собой одну лишь лошадь? И назад с собой ничего не привез, кроме впечатлений. А с какой стати природный русич вдруг заговорил на нескольких языках (тюркском, персидском, арабском), излагая заметки о своем путешествии? Тоже полиглотом был? Исследователи говорят, таким образом скрыть хотел кое-какую информацию, про стоимость гулящих женок, например. Но зачем и от кого скрывать, если означенные языки в ту пору были известны даже не в портовом городе — в тверской глубинке?

Все эти вопросы — к вопросу о традиционной дохристианской национальной и религиозной терпимости на Руси, к «толерантности», ныне возведенной необразованными политиками в уродливый культ.

Дар Речи сохранил и донес до нас смысл и назначение всех терминов, коими обозначались воинские, гражданские, промысловые и прочие «работные» группы, пускавшиеся в путешествия. И ничего уже удивительного в том, что почти все они, по мнению наших «толмачей», якобы имеют тюркское происхождение. Начнем с самого распространенного слова артель. Диву даешься, от каких тюркских аналогов его пытаются вывести! От орта или более известного орда: мол, шумная, гомонящая толпа, от урталай — идущий позади народ. И далее от позднего французского картель! Надо же как-то объяснить «темное» слово, распространенное, кстати, в подавляющем большинстве славянских наречий, как на юге, так и на севере, где татар в помине не бывало, впрочем, как и французов в глубокой старине. Но артели были, причем самые разные, в основном собранные по профессиональному признаку: плотники, каменщики, землекопы, кузнецы, сволочи (те, что летом на волоках перетаскивают суда), охотники, рыбаки, даже иконописцы, и те ходили артелями.

Раскрывается слово довольно просто: АР—земля, тель, телить — волочь, тащить, причем медленно. Поскольку славяне жили вдоль рек, то и товары возили по водным путям. Вероятно, первыми артельщиками были бурлаки и сволоча, сезонные работники, жившие на волоках. Впоследствии эта профессия стала именем нарицательным и словом бранным из-за строптивого, гнусного характера у купца товар портится, а сволочи не спешат и выжимают из торговца лишнюю деньгу. Попробуй не заплати — бросят судно на суше и уйдут — в общем, как сейчас шабашники. А другой бригады, то бишь артели, скоро не найдешь, так что приходилось идти на уступки.