– Не прав ты, парень, – покачал головой Сенин. – Тут еще не все выродки. И вообще, выродки или нет – это не нам сейчас решать. Они люди – они просто живут, работают, веселятся и никому не причиняют зла. Напрямую не причиняют. Они даже не осознают, кто они на самом деле. Верно, Валенски?

Биолог вздохнул и обвел бойцов печальным взглядом.

– Мне придется внести в наш разговор долю пессимизма, – сказал он. – Вы не сможете провести работу с поселенцами. Вернее, вы просто ничего не добьетесь. Любая паника здесь очень быстро гасится, я это уже видел. Вас просто сочтут паникерами, как и меня в свое время. Хорошо, если не сумасшедшими. И мы не сможем контролировать все выходы из тоннелей, их сотни. И отстреливать подражателей на улицах – это лишь полумера. Потому что взамен убитого двойника грибница произведет нового, она не успокоится, пока не сделает свое дело. Ну, а взрывать реактор – это вообще безумие. Да и не уверен я, что это убьет грибницу.

– А что ее убьет? – спросил Карелов.

– Я уже говорил, у меня есть одна разработка. Это контркультура – безвредный для человека грибковый организм, который размножается и разрушает ткани грибницы. Иными словами, болезнь узконаправленного действия.

– И где она, твоя болезнь?

– Пока у меня есть только технологическая формула. Воплотить ее здесь невозможно, не те условия.

– А если очень постараться? – спросил Сенин. Валенски снисходительно улыбнулся.

– Попробуйте сделать пересадку сердца, имея только молоток и зубило. Не сделаете, даже если очень постараетесь.

– Хорошо, Валенски, скажи, где найти необходимые условия?

– В любом стационарном исследовательском комплексе среднего масштаба. Это недолгая процедура, она хорошо отработана, и я часто этой методикой пользуюсь. На опорной базе Сектора нужная аппаратная схема точно найдется.

– Далековато, – заметил Вельцер.

– Всё равно это придется сделать, и скорее всего, в масштабах всей планеты. Грибница проснулась, когда заработал реактор – она стремится к теплу. Вот почему ее много в южных широтах. А теперь представьте, что будет, когда здесь запустят климатические станции.

– Я бы так далеко не загадывал, – произнес Сенин. – Я вообще не представляю, что будет с этим миром и чем закончится вся эта история. Ладно. – Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. – Мы ушли от темы. У нас нет твоего вируса, Валенски, и у нас нет возможности быстро его получить. Да он нам сейчас и не поможет. А действовать надо.

– Надо, – согласился Валенски, но всем своим видом показал, что не знает, как именно действовать.

– Черт меня подери, но ведь вывести людей из-под удара вовсе не трудно! – воскликнул Сенин. – Достаточно, чтобы люди не ночевали поодиночке!

– Ага, – тут же развеселился Муциев. – Вот мы давно уже поодиночке не ночуем, да, пацаны?

Никто не поддержал веселья. А Валенски встал и начал кружить по комнате.

– Уважаемый Ганимед, я еще раз постараюсь вам объяснить. Ну, хорошо, допустим, вы как-то убедили поселенцев – в чем я сильно сомневаюсь. Допустим, они на ночь собираются в кучки, а мужчины даже патрулируют поселок. Так проходит день, другой, может, даже третий. Ничего не происходит, потому что подражатели – они тоже не дураки. Да и коконов пока слишком мало. Люди успокаиваются, теряют бдительность – в это время где-то подражатель наносит осторожный, незаметный удар. Поймите, это невидимый, не оставляющий следов враг. И слушать вас перестанут очень и очень скоро. Я был таким же наивным энтузиастом, и что в результате?

– Ты же сам первый кричал мне, что отсюда надо всех вывозить, – сказал Сенин. – Разве нет?

– Извините, я думал, что вас много, что за вами сила и власть. А вам сейчас, дай бог, самим бы уберечься.

– Значит, ничем помочь не можешь? – спросил Карелов.

– Ну… – Валенски беспомощно развел руками. – Мое дело – убить грибницу, и я сделаю это, когда смогу. А вы думайте. Если что надо – спрашивайте.

– Ладно, спросим. – Карелов встал и взял бушлат.

– Ты куда собрался? – удивился Сенин.

– Пойду посплю. Ночь мне придется провести на улице. А вы решайте сами.

– Сядь, – хмуро сказал Сенин. – Что еще за выходки такие?

Он некоторое время размышлял, хмуря брови

– Конечно, ты прав, Ганимед, – сказал он наконец. – Надо идти всем и закрывать улицы. Хоть какое-то время выгадаем. Но вы же не собираетесь стрелять в каждого встречного?

– Постараемся не ошибиться, – сказал Гордосевич.

– «Постараемся» не годится. Ошибки недопустимы, здесь нам не простят убийства, даже случайного. Во-первых, ходить будем по двое и оптимальные маршруты определим сразу. Во-вторых, как вы понимаете, подозрительных нужно не расстреливать на месте, а задерживать…

Валенски при этих словах заворочался и что-то недовольно пробормотал.

– …и на автоматы всем надеть гелевые насадки, – добавил Сенин. – А властям я скажу, что всё это в связи с сегодняшним происшествием.

Он посмотрел на часы. На сон осталось часа четыре, а спать хотелось просто мучительно. Значит, придется помучиться.

Ночь не принесла новостей, впрочем, это было хорошо. До рассвета бойцы добросовестно обходили поселение по своим маршрутам и искали чужих. Но ни одной тени не мелькнуло в подворотне, ни единого постороннего движения не показали детекторы.