– Точно не хочешь потанцевать? – на всякий случай уточнил уже переставший обижаться Адриан.

Конечно, когда на балу такая концентрация свободных девушек, обижаться на одну из них – уже глупость.

– Заколебал, - констатировала я. – Иди с рыжим потанцуй.

В ответ на изумленный взгляд Ивашкова произнесла его же слова:

– Жестче надо быть, напористее!

– Не буду тебе больше ничего советовать, - пробурчал Адриан. – Себе дороже.

Затем парень схватил брыкающегося Мейсона за рукав и потащил на танцевальную площадку. Видимо, Ивашкову совсем скучно было, если он даже согласился с парнем время провести.

– Ты сволочь!
– послышался сбоку знакомый голос.

Посмотрев на сказавшую это Викторию, я чуть ли не застонала в голос.

Вот если кто-то из нас сволочь, милочка, то это точно ты. Чья тупая головенка все не так поняла? Какая попугаистая зараза рассказала о своих домыслах брату? Что за наглая скотина меня во всем обвинила?

В общем, на все вопросы был только один ответ, причем именно мое имя в нем бы определенно не прозвучало, а вот Викино…

– Тебе не кажется, что кричать на меня в людном месте неприлично? – поинтересовалась у девушки.

– Да клала я на твои приличия! – заорала Виктория.

Во-первых, приличия не мои, а общественные.

А во-вторых, фу-у… как грубо.

Принюхавшись, я тут же почувствовала стойкий запах алкоголя. Конечно, напиться прямо перед носом у старшего брата – что может быть лучше?

– Иди домой, - посоветовала Беликовой.

Не хотелось портить с девушкой отношения окончательно, так как в глубине души я все еще верила, что с Дмитрием мы помиримся.

Виктория высокомерно фыркнула, но развернулась и потопала в противоположный конец зала. Возможно, ее привела в замешательство моя реакция, отсутствия крика или оправданий с моей стороны. Или, может быть, девушка осознала всю тупость своего поведения (хотя этот вариант менее вероятен).

Я продолжала смотреть ей вслед, пока она не дошла до своих одноклассников и не принялась что-то тихо обсуждать.

А мне на плечо вдруг опустилась тяжелая рука.

Черт, когда я сегодня сделала похожую пакость Мейсону, то не думала, что такое неожиданное вмешательство в личное пространство может действительно испугать. Но, как оказалось, может.

Резко обернувшись, я не без удивления встретилась взглядом с Беликовым.

Он стоял так близко, но в то же время смотрел настолько холодно, что становилось жутко.

Увидев, что парень протягивал мне руку, я тут же протянула свою в ответ.

И в этот момент было плевать, что я не умела танцевать гребаный вальс. Клала я, как выразилась Вика, на то, что отдавлю Дмитрию все ноги, хотелось просто прижаться к нему и покружиться под эту дерьмовую музыку.

Хотя бы одну минуту.

Вот мы молча вышли в центр танцевальной площадки и начали движение. Медленные плавные движения, которым мать столько раз пыталась меня научить. В голове до сих пор слышался ее голос: «Раз, два, три. Нет, Роза, не с той ноги! Заново! Раз, два три… Это была моя любимая ваза, дочь, не будь такой жестокой. Раз, два… нет, Розмари, не приближайся к столу, тот сервиз стоит дороже, чем моя кожаная сумка!»

Посмотрев прямо в глаза Беликова, увидела те самые золотистые искорки, которые не давали мне покоя.

Черт, как же давно мы стояли с ним так близко.

Как же давно мы с ним вместе смеялись…

– Знаешь… - вдруг произнес Дмитрий и тут же замолк.

Я не отводила взгляда и продолжала делать одни и те же шаги. Хотелось верить, что нужные.

Раз, два, три. Раз, два, три.

– Ты решил извиниться? – предположила я.

А что? Может быть, он понял, что обвинял меня в глупейших вещах, а теперь осознал, что был неправ.

Беликов только грустно усмехнулся, словно поражался нелепости моего предположения.

– Нет, - откликнулся он. – Последний танец подарить хотел. Все же нехорошо так с тобой поступать было, как я поступил. Да, ты дрянь, но унижать я тебя не хочу. Все же иногда ты бываешь нормальной.

Испуганно глядя на парня, я просто не верила его словам.

Почему-то эта «дрянь» покоробила больше, чем все те измывательства, которые я терпела со стороны Беликова год назад.

Я ведь обзывала Дмитрия последними словами, причем как вслух, так и про себя. Да и когда слышала не самые лестные выражения в ответ, то не особо на них обижалась. Да, порой плакала, уткнувшись носом в подушку, иногда даже истерики случались, когда казалось, что выхода совсем нет.

Но никогда не было такого ощущения, будто внутри что-то оборвалось, что-то важное и очень нужное исчезло.

И теперь исчезло навсегда.

Дрянь.

А музыка все играла, заставляя делать ненавистные шаги.

Раз, два, три.

Черт, я уже ненавижу эти три цифры!

Когда мелодия закончилась, Беликов тут же остановился и отстранился. К парню сразу подбежала Таша, одарила меня снисходительной улыбкой и что-то защебетала.

Но я девушку уже не слушала, потому что из глаз текли слезы.