Как это может…

Заэль поднялся, держа подушку перед собой, точно самый идиотский щит в Империуме. Из душа хлынула вода. Горячая вода. Пар вырывался из кабинки, затуманивая стеклянную дверь.

Кто-то был там, в душевой кабинке. Кто-то скрытый паром и водой.

Заэль тяжело сглотнул:

— Эй?

— Заэль? — послышался голос.

Мальчик даже разобрал, как кто-то выплюнул воду, прежде чем произнести его имя.

— Да. А там кто?

— Это же я, Заэль.

— Кто «я»?

— Мать твою, Заэль! Ты что, не узнаешь собственную сестру?

Заэль начал пятиться.

— Моя сестра… она мертва. Ты не моя сестра…

— Конечно же, это я, малыш, — сказала туманная фигура, стоящая за стеклянной дверью. — Иначе зачем бы мне искать тебя?

— Не знаю… — пробормотал мальчик.

— Все связано, малыш. Все. Места, время, души, Бог-Император — все это связано в единое целое. Ты и сам все поймешь, когда окажешься там вместе со мной.

— С тобой? Что тебе нужно, Ноув?

— Я должна тебе кое-что рассказать. Хорошо?

— Что именно?

Душ неожиданно выключился.

— Подай полотенце, малыш. Я выхожу.

— Н-нет! Не надо…

Дверь кабинки открылась. Перед Заэлем стояла сестра. Одетая, вымокшая до нитки, окутанная паром. И такая же искалеченная, как и тогда, когда ее обнаружили у подножия стека.

Заэль охнул и потерял сознание.

— Прогуляемся? — предложила Циния Прист.

В ее голосе зазвучали озорные нотки. Она наслаждалась происходящим, и это мне нравилось. Предел Боннэ, казалось, снова пробудил в ней энтузиазм к моему опасному делу. Впервые за несколько лет Прист была уверена в своих силах и увлечена, возможно, потому, что наконец стала играть в операции активную роль.

Мы стояли у каменной арки, ведущей в один из основных салонов свободной торговли. Размеры помещения поразили даже меня. Салон оказался больше, чем Карнивора, больше, чем залы некоторых храмов Экклезиархии, в которых я побывал. Громадные чертоги, обустроенные внутри каменной планеты, освещаемые огромными биолюминесцентными резервуарами, которые гроздьями свисали с высокого, потолка. Противоположная стена зала располагалась так далеко, что ее едва можно было различить.

Даже при помощи усиленной оптики Зэфа Матуина.

В салон вела мраморная лестница. Внизу сотни, а может быть, и тысячи торговцев пили, беседовали, обсуждали условия сделок и последние новости.

Стены зала опоясывали многочисленные ярусы просторных галерей, разделенных на кабинки, с видом на нижний салон. В них обедали, играли и веселились компании торговцев.

Я оценил степень защиты помещений, пройдясь по ним ментальным взглядом. Мощь моего сознания сейчас была увеличена за счет усилителей, установленных на мостике «Потаенного света».

Беглый осмотр позволил мне определить, что часть кабинок защищена от вокс-волн, другие закрываются пикт-непроницаемыми щитами и почти все они ограждены от псионического воздействия. Торговцы, входящие в кабинки, могли по своему желанию активизировать управляемые барьеры, чтобы сохранить в тайне свои операции.

Мы спустились в толпу. Прист слетела вниз на своем архаичном паланкине, как какой-нибудь монарх, снизошедший до черни. Поддерживать над ней навес в подобающем положении оказалось непростой задачей.

Я блуждал сознанием из стороны в сторону, словно метлой выгребая все подробности происходящего вокруг. Прист окунулась в свою стихию, была уверена в себе и настолько счастлива, что это удивляло даже ее саму.

Нейл был напряжен. Мимолетное прикосновение его сознания сказало мне, что ему все это не нравится. Я услышал бесконечную мантру, кружившую в его мыслях: «Слишком открытое пространство… слишком много народу… никакого укрытия… слишком открытое пространство».

— Все будет хорошо.

Он посмотрел на меня. Его лицо скрывал щиток шлема. Я заглянул в его глаза.

— Как скажете, — неохотно отозвался Гарлон.

— В чем дело?

— Ни в чем, босс. Ни в чем.

А я эгоистично наслаждался кратким периодом телесности. Смаковал ощущения тела, которое носил: его мощь, силу, подвижность. Зэфа было как-то даже слишком просто «надевать», и это стало одной из ключевых причин, по которой я нанял его. Вселение во всех прочих зачастую оказывалось травматичным и для меня, и для них, но Зэф Матуин бросал свою материальную оболочку без какого-либо сопротивления. Я заимствовал его плоть так, как другой человек мог бы одолжить чей-нибудь плащ. Когда приходило время возвращать все на свои места, никто из нас не испытывал ничего более серьезного, чем обычная усталость.