Да вот только легко говорить «не показывай», когда ты уже зажат в угол.

— Ну же, — насмешливо осклабился Неназванный, — что делает загнанный в угол хищник? Ты ведь столько об этом писал…

Новая полоса, рвущая футболку и кожу под ней, заливая ткань кровью.

Со всей силы рванув в сторону, Толя вывернулся из захвата. Задней мыслью он понимал, что Неназванный сам разжал лапу, выпуская его… словно решив ещё немного поиграться с жертвой. Однако человек допустил ошибку — в приступе паники метнулся на свет, а не в пугающую темноту коридора, где был выход. Движение оказалось неудачным, и парень попросту рухнул на пол, не удержав равновесия. Попытался подняться, инстинктивно закрывая рукой ту кровоточащую рану, что сейчас пересекала ключицу. В глазах плыло. Попытки твердить себе, что этого не может происходить на самом деле, становились всё более и более жалкими и беспомощными.

Оборотень фыркнул, скорее, разочарованно.

— Я реален, пусть ты и не дал мне жизнь, о которой я так мечтал, — произнес он, смотря сверху вниз на своего автора. — И я существую, с твоих первых слов обо мне вслух, с твоего первого обращения ко мне, из с тех жалких огрызков на краях тетради…

Скрип досок. Неназванный прошел мимо Толи, подходя к столу. Оборотень вновь попал в пятно искусственного света, пляшущего сине-белыми пятнами по шкуре. Несколько секунд человек-волк смотрел на экран, в то время как парень пытался подняться на ноги.

— Ты даже забыл, ради чего ты начал писать, — голос рвался, слова с трудом угадывались в рычании, — ради кого. А я стоял всегда позади, наблюдая за тем, как ты пишешь очередную «сказку», и мечтая, что ты обернешься и вспомнишь. Что рано или поздно эта «сказка» будет про меня. Что ты сделаешь меня живым, как и обещал… — он перевел взгляд обратно на автора. — Я ошибался.

— Ты всего лишь глупая детская мечта, — проговорил Толя, кое-как совладав с голосом. Это последнее, что у него оставалось. — Тебя не должно быть.

Пока я есть в твоей памяти — я существую.

— Не о глупых ли мечтах ты сам пишешь? — зашелся лающим смехом «гость». Он махнул когтистой лапой в сторону экрана: — О мечтах, которые неизменно становятся кошмаром. Потому что в реальности чудес не бывает, — пересмеял оборотень, — и надежда — это самообман!

Несколько шагов навстречу, Неназванный явно вынуждал отступать, кружа по комнате, заводя уже в другой угол.

Жёлтые глаза смотрели неотрывно, с открытым вызовом.

— Тебя предупреждали, что даже ручные волки становятся угрозой для своего хозяина, рано или поздно, — в неверном свете блеснули когти. Теперь оборотень действительно уже не имел практически ничего человеческого в облике. — Не только ты стал старше. Я тоже уже не тот волчонок, которого ты придумал. Я мог бы стать другим, таким, каким хотел бы ты… если б ты обо мне не забыл, променяв на другие фантазии.

…Фантазии, которые не приносили тебе ничего, кроме боли и усталости. Мечты, над которыми ты сам же и смеялся, которые сам же и ломал, вновь и вновь изнывая от боли внутри, когда очередная красивая картина перечеркнута была кровавым крестом. Твоими же руками.

Тебя научили, что мечты — это самообман, и никогда не сбываются, веришь ты в них или нет. Тебя научили видеть только одну сторону медали, грязную и жестокую, утверждая, что другой нет.

И ты поверил в это.

— Я ждал. Годами, — голос Неназванного становился всё злее и злее. — Верил, когда ты обещал, что вернешься. Когда оживишь меня. Я верил тебе. Смотрел, как ты пишешь очередную историю, надеясь, что когда-нибудь она будет и про меня. Сопереживал твоим персонажам и выл над их смертью. Жил их жизнью, не имея своей собственной. Чувствовал их боль как свою, когда ты вымещал на них злость.

Забывая, что мы в ответе за тех, кого создали.

Толя запоздало понял, что пока они кружили по комнате, он упустил момент, когда за спиной оказался стол с ноутбуком. И хотя часть света была закрыта им самим сейчас, но его хватало для того, чтобы выхватить из мрака огромный нависший над ним силуэт с распахнутой пастью. Кровь продолжала течь, и парень чувствовал, как по напряженному до предела телу проходит неконтролируемая дрожь. За его спиной теперь была другая преграда — бесчувственная холодная стена экрана, то ледяное окно, на котором мы вычерчиваем свои фантазии и маски, за которыми скрываемся.

— Мне надоело ждать.

Где-то на белом листе Word’а продолжала мигать каретка набора, отражаясь в жёлтых глазах хищника, на краю между тенью от человека и светом дисплея. Автор закрывал собою текст, но Неназванный без того знал, что там написано.

Он знал наизусть все рассказы своего создателя.

— Ты хоть на секунду представляешь, что чувствуют герои твоих «сказок»? Я могу это показать… — когти врезались в плечо.

Ты всегда боялся псов, способных разорвать тебя, но в мечтах был волком. Всего лишь в мечтах.