Ну что ж, можно начать и по мелочам, а там как получится. Я послал в президиум записку, в которой просил слова. Записка почти сразу вернулась с пометкой; сделанной синим карандашом: организация? Я подписал название института и снова отослал ее. На этот раз прошло около десяти минут (выступали промышленники с робкими, чаще всего не идущими к делу вопросами. То, что на них надвигается стихийное бедствие, с их точки зрения, конечно, им было ясно. Желательно было выяснять только, каких оно размеров и с какой скоростью приближается), да, прошло минут семь-восемь, и записка снова вернулась ко мне. На этот раз синий карандаш начертал на ней следующее: «Ваш институт выступает через два человека».

Ага, наш институт — это, стало быть, Коротков, начотдела СПУ» Ну что ж, послушаем хоть его.

Слушать-то, правда, было нечего. По существу вопроса Короткое не сказал ничего. И вообще все, что он сказал, уложилось в три минуты каким-то жалким, карикатурно не идущим к делу бормотанием. Он упрекнул Северцева, что документация выполнена на очень низком полиграфическом уровне: печать бледная, цифры и специальные обозначения часто трудно разобрать, ну и другое в таком же роде.

И все. И он прошел на свое место и сел. «Наш институт» выступил. А ведь мы — головные. Тут уж промышленники смекнули, что все решено и подписано, а присутствуют они при торжественном выносе ключей победителю. Ключей не от города, а от бюджетов их предприятий.

— Коротков что, нашего отзыва не читал? — спросил я Ивана Сергеевича.

— Почему же не читал? Читал. — Постников говорил с явной неохотой. Его уже начинала тяготить моя бесконечная жажда объяснений. — Дал я ему вчера на час, ознакомиться.

— Мог бы и упомянуть…

— А зачем? Это каток, Геннадий, а ложиться под каток — занятие малологичное. Неужели ты думаешь, что все, кто поддерживал Северцева, начиная от Ванина н ниже, что все они вдруг признают, что три года делали из мужи слона, и все это только потому, что некий Геннадий Александрович слишком добросовестно отнесся к заданию начотдела? Да в общем-то и система неплоха. Работу они, конечно, адовую прокрутили. И кусков у них работающих предостаточно.

— Но ведь она не универсальная, Иван Сергеевич. А они хотят ее внедрять и восьми министерствах. Ведь она не универсальная, это сразу видно. И у нас в отзыве это показано…

— А где ты возьмешь универсальную, а? Это, между прочим, вопрос.

В институт мы вернулись поздно, уже к концу рабочего дня. Расстались красиво: Иван Сергеевич молча — в одну сторону, я — в другую.

Я чувствовал себя пусто и гулко. Как зал, из которого вынесли мебель, да еще и подмели вчистую. Зал был пуст, но все-таки он существовал. Я все-таки написал отзыв и пустил программу. Я много и удачливо поработал. А такое чувство прогнать непросто. Оно капитал верный, инфляции не подлежащий. Но как и где пустить его в оборот? Пока — глухо. Глухо и в переносном в в прямом: пока я сидел за столом, задумчиво перелистывая отпечатанный отзыв, все разошлись. Разошлись, потому что кончилась работа.

Я вложил в свой стол отзыв, перфоленту с программой, контрольные распечатки, закрыл стол на ключ, а ключ засунул во внутренний карман пиджака.

В вестибюле я нагнал Сережу Акимова и Витю Лаврентьева. Лаврентьев объяснял Акимову один из своих партизанских приемов — что делать с ЛПМом, если не ищется зона.

Ребята спросили, как прошло в Курилово. Я вяло махнул рукой, сказал, что расскажу завтра, а сейчас у меня свидание.

— Системку забили, но нам это ничем не грозит. Я примерно так слышал, — сказал Акимов.

— Да, примерно так оно и есть, — отговорился я. Что было с ним спорить, да он и говорил верно. «Нам», то есть Акимову и еще многим, это действительно ничем не грозило. Никто никаких тем закрывать пока не собирался. Более того, я догадывался, что Северцев, выколотив для своей системы магический титул «типовая», не очень-то будет теперь рваться в бой. Иногда для автора системы важнее само решение о внедрении, чем реальное внедрение.

Решение есть, людей и помещения у Северцева теперь никто не отнимет, чего же еще? Работай — не хочу. И глядишь, через три-пять лет в недрах громадного коллектива созреет новый, юный сверх-Северцев, и вместе с новыми, юными помощниками он сработает новую, более удачную систему. И тогда все внимание переключится на эту новую систему, и заглохнут даже те робкие, вялые попытки внедрения старой, которые будут делаться за эти годы.

Так, может быть, это и есть естественный путь развития? Так сказать, закономерная колея технического прогресса? Несмотря на всю ее архинелепость и ультрарасточительность?

Но все эти годы электронная техника будет внедряться на предприятиях только урывками, только кустарно н время от времени. Но через несколько лет в руках у пока неизвестного сверх-Северцева окажется опять только система. А систему надо внедрять, а это опять несколько лет, и где гарантия, что она не устареет так же, как а предыдущая? И где гарантии, что в ней с самого начала не будет, как и в северцевской, крупных недостатков, неувязок, ляпов?

Не только где гарантии, но где даже ясное понимание, какой должна быть типовая система? Где строго сформулированные параметры и требования? Опять и опять: без общей теории не обойтись. Никак не обойтись без нее. И ее нужно создавать быстро. Очень быстро. Подходы уже есть, нужны люди, квалифицированные люди, работающие в одном направлении.

Акимов уже ушел, и я наметил, как мой внутренний монолог превратился в диалог с Витей Лаврентьевым. Разговор складывался стоящий, но мы все еще пребывали в вестибюле. А около института, наверное, уже ждала Лида.