...Потом оказалось -- давно, когда я была маленькой девочкой, а он отчаянным юношей, мой супруг пробыл там целый год. Состоял при кандидате в короли, герцоге д'Артуа. Даже выполнял его поручения в Вандее под чужим именем. О своих поручениях и службе при герцоге Бонси докладывал государыне лично, в шифрованных посланиях. Пока мы плыли в Англию, муж мне поведал длинную историю своих приключений, которые я слушала, открыв рот -- в прямом смысле. Тогда я и поняла: "Я хочу быть такой, как он. Иметь хоть часть его навыков и умений. Я была бы способна на такое". Отсюда и его стремительный карьерный рост. И свободное знание английского (сейчас этот язык все образованные люди знают так же, как мы знали французский). Он же увидел во мне ту, кто сможет быть его преемником. И помощником.

Муж многому меня научил. После этого рассказа ему ничего не оставалось. Я умела шифровать, передавать письма в двойных конвертах, видеть опасности, даже стрелять. Но к его умениям я добавила свое умение -- слушать и слышать людей. И для этого мне не пришлось, пардон, раздвигать ноги так часто, как мне приписывают враги. Да, я полюбила кн. Меттерниха, он мною воспользовался нагло, вытянув из меня все, что было нужно. Но остальные... Могу сказать -- очень немногие мужчины после соития готовы о чем-то говорить. Чаще всего они отворачиваются на другой бок и засыпают. Или же выпроваживают любовниц восвояси. А со случайными любовницами, тем более, с чужими женами (и уж тем более, с женами дипломатов!) они никогда не бывают откровенны -- если это не совсем дебилы или мальчишки. В Британии, кажется, тогда не было ни одного премьера-дебила или мальчишки. Князь Меттерних тоже далеко отстоял что от одной, что от второй категории. Гораздо откровеннее они в дружеских разговорах на равных. Когда нет этой любовной игры, а есть одна симпатия. Принц-Регент потому и был со мной откровенен. Спал он со своими многочисленными фаворитками, а мною просто восхищался как хорошим человеком. Я была не в его вкусе. Но ему нравилось, как я одеваюсь и веду себя. И, конечно, как я умею слушать.

Да, мадам Маккейб, я не была куртизанкой. Это бы доказывало, что я сделала очень большую глупость. К тому же, я страшилась за свою репутацию. Если бы со мной из-за репутации куртизанки прекратили общаться приличные женщины и мужчины, то моя миссия -- и миссия супруга -- провалилась бы с треском. Да, в Британии нравы были шокирующе свободны для меня, но иностранке бы не простилось то, что прощается соотечественнице. Тем более, иностранке из "варварской страны". Мы с Бонси постарались, чтобы наша родина перестала казаться страной варваров. ВК Екатерина, из продуманных ею матримониальных интриг, а также мести моему супругу, попыталась снова дать понять, что русские -- тираны и варвары. Но инцидент нашими стараниями был сглажен и забыт.

Моя умная и злонамеренная подруга куртизанкой и стала. Что доказывает -- она не столь уж умная. Затянувшееся девичество, развращенная семья...

Она и распространяла слухи. О том, что я, мол, "истинная глава семьи Ливенов", "истинный посол в Англии". Что я сплю со всеми, кого считала своими друзьями и кто ходил ко мне в салон. Мне завидовала не только она, поэтому слухи с энтузиазмом повторили многие.

Но я творила политику не одна. Одна бы я просто не могла. Мы с Бонси всегда были командой. Когда мы прекратили притворяться, что мы можем быть любовниками, то это пошло нам только на пользу. А когда наша служба окончилась и случилось это горе, то наш союз перестал существовать. К тому же, интриги против меня достигли успеха.

Возможно, моя правдивая история, как вижу ее я, окажется скучной -- ведь я представляю чуть ли не добродетельной женой и матерью, кому это интересно, особенно в 21 веке!
– но она такова, какова она есть. Мне физически больно, когда человека, с которым я прожила больше 30 лет, от которого родила детей, на благо которого я обратила все свои таланты, принижают. И когда мне приписывают поведение куртизанки.