Лилит открыла дверь и вошла в кабинет.

Там все было как обычно, ничего не изменилось. Картины, книги и три двери. Первая вела в комнату отдыха, естественно для профессоров, за второй находился туалет, ну а за третьей восседал, как страшное чудовище, декан. Именно в последнюю дверь направилась Лилит.

– Можно? – тихо спросила она, просунув голову в щель.

– Нужно! – не глядя на нее ответил мужчина, сидящий за столом и читающий книгу.

На вид ему было лет сорок пять – пятьдесят. Он был не большого роста, но коренастый. На его голове поблескивала лысина, а вокруг нее были волосы темно-русого цвета, с небольшой сединой, коротко подстриженные.

Лилит почти беззвучно вошла и закрыла за собой дверь. Она стояла посередине внушительных размеров кабинета и чувствовала себя, как на допросе у следователя.

Декан, наконец, оторвал глаза от книжки и уставился на Лилит. По его округлому лицу поползла грустная улыбка.

– Это Вы, мисс? – удивленно спросил он, с такой жалостью в голосе, – какими судьбами, Вы оказались в этом Богом забытом месте?

Первое действие по плану было сделано, она потупила взгляд, отчаянно думая, что же ему ответить. Что она влюбилась и проклятая любовь поставила крест на всей ее будущей жизни? Или что? Как назло, ни одна оправдательная мысль не приходила ей на ум. Декан со странной улыбкой наблюдал за ее поведением.

– Ладно, я понял, разыгрывается спектакль на тему партизанов! Тогда мне придется все самому Вам говорить. Хотя тут и говорить-то особо нечего…к сожалению.

Он встал из-за стола и подошел к шкафу. Покопавшись там минут пять, он, наконец, достал папку с бумагами и протянул их девушке.

– Вот! Всего хорошего мисс, Вы отчислены! – сказал он с жалостью на лице и снова сел за стол.

– Как? – вырвалось у нее.

Лилит стояла такая печальная, прижимая к себе папку. В ту же секунду она увидела, как по белой бумаге покатилась вниз капля. За ней вторая, третья. Лилит не могла сдерживать слезы, хоть и очень пыталась.

– Последний раз Вас видели в этом учебном заведении где-то в середине зимы. Сегодня двенадцатое мая. Вы не сдали ни одного зачета, ни одного экзамена во время зимней сессии. Но у Вас был шанс разобраться с долгами. По всему университету были развешаны объявления, что до первого апреля все должники могут сдать хвосты. Мисс, Вас не было! Через три недели начинается летняя сессия, Вы к ней не допущены. С первого апреля Вы больше не являетесь студенткой этого университета. Но Вас может спасти академический отпуск, если у Вас сейчас с собой имеется справка о том, что все это время, Вы болели.

Лилит, постоянно смахивая слезы со щек, бесчувственно помотала головой. Декан вздохнул и облокотился на спинку кресла.

– Значит, у Вас даже нет уважительной причины столь долго отсутствия. Простите, но в этом случае я бессилен, чем-либо Вам помочь. До первого апреля, на каждом педсовете я говорил за Вас словечко, но Вы так и не появились, чтобы оправдать это словечко и мои тщетные попытки спасти Вас. Увы, мисс, мне искренне жаль, что Вы умудрились за год до выпуска вырыть себе такую глубокую яму, что даже я не могу дотянуться до вашей руки, чтобы вытащить Вас оттуда. А ведь Вы были неплохим студентом, и карьера Ваша могла бы взвинтиться до небес. Каждый раз, когда кого-то отчисляют с моего факультета, мне так обидно за вас, глупых желторотиков, как за собственных детей. Я помню о каждом студенте с моей кафедры, я пытаюсь спасти каждого, уговаривая всех использовать второй шанс. Ведь все мы когда-то были студентами, все гуляли по весне и у всех были проблемы с сессиями, я ведь все это помню. Иногда мне удается вернуть к учебе почти отчисленного студента, но в Вашем случае, мисс, после первого апреля меня даже слушать не стали. С огромной досадой мне приходится сообщать Вам эти неприятные новости. Я пытался не дать Вас отчислить, а Вы не пытались. Если бы наши усилия были совместными, Вы бы сейчас весело бежали на лекцию. Но, увы и ах, Вы сейчас грустно пойдете домой.

Лилит мельком улыбнулась, сквозь слезы, развернулась и хотела было идти, но остановилась.

– Спасибо Вам! – сказала она, и дернула ручку двери.

– Удачи Вам в будущем! И постарайтесь думать о нем больше, чем о настоящем!

Лилит захлопнула дверь и побрела по пустынному коридору, все также сильно прижимая к себе папку.

– Чай будешь? – спросила Жаклин, не оборачиваясь, услышав, что на кухню зашел Левиафан.

– С мышьяком или с цианидом? – весело спросил он, с грохотом опускаясь за стол.

У него было, на удивление, потрясающие настроение. Он долгое время сидел в комнате, но, услышав шорохи на кухне, решил пойти поприставать к Жаклин.

– С мятой и сахаром! – крикнула она ему в ответ.

Левиафан насупился, затем окинул ее довольным взглядом.

– Нет, тогда не буду! Без отравы – это не чай, а вода! – торжественно заявил он.

– Да? – удивлено посмотрела на него Жаклин.

Она резко опустилась к нижним полкам в столе и начала копаться там. Через минуту, другую, она довольная вскочила с коробкой в руках.

– Мышьяка нет, но есть крысиный яд! – объявила она.

Недолго думая, девушка насыпала четыре ложки отравы в чашку, кинула чайный пакетик и залила кипятком.

– Прошу! – сказала она, поставив перед глумливым лицом Левиафана горячую кружку.

Он вдохнул в себя пар и сделал блаженное лицо. Жаклин села напротив него.

– Ты себе тоже сыпани! – любезно предложил он.

Жаклин посмотрела на кружку, улыбнулась и тоже высыпала туда четыре ложки крысиного яда.

– Ну…будем здоровы! – Левиафан стукнул своей чашкой о ее и сделал пару глотков. Жаклин последовала его примеру.