Ваш П. Чайковский.

Телеграмма

1881 г. февраля 15. Вильна.

Опера моя имела большой успех, вызвали двадцать четыре раза. Каменская превосходна, исполнение вообще отлично. Еду в Винницу, Венецию, Рим. Прошу адресовать письмо в Рим. Здоров, счастлив и покоен, желаю Вам того.

Чайковский.

Браилов,

16 февраля 1881 г.

Поздравляю, от всей души поздравляю Вас, мой милый, бесподобный друг, с успехом Вашей несравненной оперы. Я в восторге и восхищаюсь вдвойне: во-первых, тем, что публика сумела понять и оценить Ваше превосходное произведение, а во-вторых, тем, что правда и достоинство взяли верх, а подлость и деспотизм остались в дураках. Я так рада и хорошему известию от Вас и тому, что Вы спокойны и .довольны. Дай бог, чтобы это состояние продолжалось как можно дольше, и я надеюсь, что под благословенным небом Италии Вам будет долго хорошо. Теперь в особенности и время года самое восхитительное там. Как должно быть хорошо в нашей милой Флоренции, а в Риме еще лучше. Я буду сердцем там вместе с Вами....

Скажу Вам большое горе, милый друг мой, и при этом попрошу у Вас усердно прощения. Мне приходится отдать Сиамаки в аренду,потому что опыт этого года доказал, что меня там так обкрадывают, что самой невозможно продолжать дело, и я приказала искать арендатора и хотя поставила первым условием, что домик и сад оставляются мне. но сомневаюсь, чтобы удалось это отстоять, потому что уже несколько человек, желающих взять, заявляют, что не могут брать без дома и сада. Простите, милый друг мой, но что мне делать, когда меня кругом обкрадывают, и нет человека, которому бы я могла что-нибудь доверить.

Скажите мне, дорогой мой, не захотели ли бы Вы в случае желания погостить у меня в Браилове заменить Сиамаки лесничеством, знаете, где был зверинец с козами? Если бы это было подходяще для Вас, то будьте так добры, сообщите мне об этом, и я займусь устройством этого уголка. Вообще прошу Вас, дорогой мой, расскажите мне Ваши проекты на это лето и осень.

Мое намерение есть поселиться совсем в Браилове, чтобы хозяйничать и добывать доходы, а почему мне особенно нужны эти доходы. объясню позже, когда дело больше выяснится.

Из Москвы очень печальные вести о здоровье Ник[олая] Григорьевича, так что уж он даже решился уехать за границу. Быть может. Вы там где-нибудь столкнетесь с ним. Я думаю, он был бы рад.

Сегодня ночью я жду приезда Володи, вероятно, на один день, потому что по делам. У меня такое множество дела это время и весьма тяжелого свойства. Для меня этот год-високосный: на меня столько обрушивается самых тяжелых ударов, что отдохнуть и опомниться некогда. Дай бог. чтобы я за Вас могла быть спокойна....

Я жду не дождусь лета. Без воздуха и без природы мне тяжело жить. Да, хохла Данильченко я отпустила, потому что по фортепианной части уж больно schwach [слаб] он был, а приедет на днях брат Влад[ислава] Альб[ертовича], пианист. Он может приехать потому, чтоНик[олай] Григ[орьевич] уезжает за границу, а он его класса. До свидания, мой милый, бесценный друг. Не забывайте всем сердцем любящую Вас

Н. ф.-Мекк.

Получили ли Вы группу моих мальчиков?

Вена,

16/28 февраля 1881 г.

Наконец я свободен и покоен, милый, дорогой друг! Все было бы хорошо, если бы только со мной был Алеша! Он очень,. очень недостает мне. Чувствую себя слишком одиноким без него. Еще мешают моему полному благополучию тревожные мысли о близких: о Модесте, отношения которого. к г. Конради все более и более делаются враждебными, об Анатолии, который все еще влюблен и все еще ничего решительного не добился, об сестре и племяннице Тане, которые больны! Да и Ваши все последние письма такие грустные, что когда думаю о Вас, у меня сердце сжимается! О, если б все вы, столь. дорогие мне люди, были счастливы! Чего бы я ни пожертвовал ради этого?

Тяжелый день прожил я тринадцатого числа. С утра я уже начал волноваться и терзаться страхом, а к вечеру я был просто подавлен тяжелым чувством тревоги и беспокойства. Нос первого же действия успех оперы определился. Каменская пропела всю сцену с ангелами великолепно, и меня вызвали после первого акта восемь раз. Второе действие тоже очень понравилось. Первая картина третьего [действия] вызвала бурю рукоплесканий. Гораздо меньше имела успех вторая картина; марш и вообще вся эта сцена была обставлена так мизерно, грязно и жалко, что другого и нельзя было ожидать. Зато четвертое действие опять очень понравилось. Всего я был вызван двадцать четыре раза. Каменская была превосходна; она и играла даже отлично, чего прежде с ней не бывало. Из остальных лучше всех был Прянишников. Затем я провел бессонную ночь и на другой день утром уехал.