Всем сердцем безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Из Москвы пошлю Вам бюджетную сумму, так как оттуда удобнее посылать.

Каменка,

1881 г. мая 10-13. Каменка.

10 мая.

Милый, дорогой друг! Сестре моей внезапно сделалось настолько лучше, что доктора решились пустить ее в деревню, имея в виду, что благодаря И. Г. фон-Дервизу она от Петербурга до самой Каменки могла проехать в своем вагоне. Сегодня и она и Лев Васильевич приехали. Сестра еще очень желта, очень слаба и худа, но, видимо, поправляется; у ней появился аппетит и возвратилась бодрость! Слава богу.

Лев Васильевич вполне одобряет проект условия на сдачу завода в аренду. Он слышал от И. Гр. Дервиза, что Владимир Карлович хотел поговорить и посоветоваться с ним о делах, и ему весьма жаль,, что свиданье это не состоялось. Он очень желал бы содействовать приведению в порядок дел Ваших и готов, если Вам этого угодно, приехать в Браилов в июне, когда Вы вернетесь из. Москвы. Не решитесь ли Вы в самом деле обратиться к его помощи? В последнем письме я указал Вам на знаменитого дельца Конради, но не лучше ли было бы еще, если б Вы вполне доверились такому человеку, как мой зять, который вследствие своего дружества ко мне уже любит, уважает Вас и искренно расположен быть Вам полезным. Не обладая столь громкой репутацией, как Конради, он однако же пользуется в здешних местах славой отличного хозяина, а что касается нравственной стороны, то, конечно, он неизмеримо выше Конради. Мне кажется, что в Вашем положении приятно иметь дело не только с знающим, но нехорошим человеком. Подумайте об этом, дорогая моя. Кто знает? Быть может, Льву Васильевичу суждено быть виновником полного поправления Ваших дел? С другой стороны, не следует забывать, что Лев Вас[ильевич] человек, крепко привязанный к месту, тогда как Конради всю жизнь проводит в разъездах. Итак, обстоятельно взвесивши все эти обстоятельства, выберите одного из этих двух людей, и да поможет Вам бог при их содействии привести дела к желанному порядку.

13 мая.

Новое бедствие! Трубецкой совершенно неожиданно оказался человеком дрянью, и Таня отказала ему. Мне тяжело теперь входить в подробности этого неожиданного разоблачения; достаточно сказать, что он явился к ней в Москве пьяным и наговорил много оскорбительных слов. Случай этот убийственно подействовал на бедную сестру, и выздоровление ее затянется надолго. Весь год этот есть бесконечная цепь всякого рода бедствий и неприятностей для всех, кто мне дорог. Я повергнут в жестокое уныние. Все противно; хочется умереть. В будущем ничего утешительного. Меня поддерживает только вера в божие милосердие и безропотное подчинение воле его.

Будьте здоровы, дорогая моя!

Ваш П. Чайковский.

[Каменка],

15 мая 1881 г.

Дорогой друг мой! Получил сегодня драгоценное письмо Ваше. Не знаю почему, но мне показалось, что в общем тоне его несколько более бодрости и спокойствия духа, чем в предыдущих, несмотря даже на то, что предстоявшая поездка в Москву несколько пугала Вас. Поспешаю сказать Вам, что среди моих горестей мне несказанно приятно было почувствовать или, по крайней мере, вообразить себе, что у Вас как будто несколько веселее и покойнее расположение духа. Письмо Ваше напомнило мне почему-то Ваши прежние письма, и мне было так отрадно, так приятно! В последние месяцы я привык читать у Вас между строками много горечи, много страдания и утомления от огорчений и всякого рода невзгод.

Еще я хотел сказать Вам, что мне несколько совестно указывать Вам чуть не в каждом письме то на одного спасителя, то на другого, точно будто Вы сами не знаете, когда и к кому обратиться. Очень может быть, что в настоящую минуту Вы уже предприняли какой-нибудь решительный шаг и дело Ваше идет, как следует. Но все-таки не забывайте, дорогая моя, что в случае нужды в сведущем и добросовестном советчике зять мой к Вашим услугам.

Дай Вам господи успеха во всяких Ваших делах и предприятиях!

Более обстоятельно напишу на днях.

Ваш до гроба

П. Чайковский.

Каменка,

17 мая 1881 г.

Дорогой, милый, несравненный друг! Я перечитывал письмо Ваше и удивлялся, почему после первого его прочтения мне вообразилось, что в нем отражается более покойное состояние души Вашей. Мне так хочется, чтобы для Вас прошли тяжелые времена и наступило прежнее мирное течение жизни, что я поторопился усмотреть признаки перемены. В сущности же вижу теперь, что заботы Ваши и тревоги только усложняются все более и более. Молю бога, чтобы он дал Вам силы побороть все затруднения и чтобы все желания Ваши исполнились.

Я продолжаю хандрить и грустить. Сестра поправляется, но очень туго и медленно. Непостижимо странная и столь неожиданная развязка Таниного романа произвела и на нее и на всех нас подавляющее впечатление. Так тяжело ошибиться в человеке и снабдить его всевозможными добродетелями в своем воображении, тогда как в действительности он оказался невероятно дрянною и гаденькою личностью. С другой стороны, разум говорит, что следует радоваться тому, что глаза наши открылись до свадьбы. Было бы без сравнения хуже, если б они обвенчались и разочарование последовало бы, когда дело было бы непоправимо.

Я влачу теперь жизнь серенькую, без вдохновений, без радостей, но физически здоров совершенно и даже принялся за работу. Я перекладываю теперь с “Обихода” коренное пение всенощной службы на полный хор. Работа эта довольно интересна и трудна. Хочется сохранить во всей неприкосновенности древние церковные напевы, а между тем, будучи построены на гаммах совершенно особенного свойства, они плохо поддаются новейшей гармонизации. Зато, если удастся выйти победителем из всех затруднений, я буду гордиться, что первый из современных русских музыкантов потрудился для восстановления первобытного характера и строя нашей церковной музыки.