Вы спрашивали, милый друг мой, о здоровье Саши. Слава богу, он теперь совсем здоров, но я все-таки хочу его послать в начале июля в Либаву на морские купанья. Это посоветовал доктор в Москве, и, конечно, это несомненно полезно. Владислав Альбертович в настоящее время не занимается ни музыкою, ни живописью, потому что с увольнением графа Сципио он так занят моими делами, что совсем не имеет времени для искусства, хотя постоянно его тянет к сочинительству и теперь стряпает marche funebre, и, конечно, музыка вполне перетянула живопись; музыка-его жизнь, а живопись была забавою....

А Вы знаете, милый друг мой, что ко мне опять приедет мой французик Бюссик. Ему очень хотелось, и мне было жаль отказать ему; в начале июля он должен приехать.

Пожалуйста, дорогой мой, телеграфируйте мне, когда Лев Васильевич решит день приезда.

До свидания, мой бесценный друг, будьте здоровы и спокойны. Всем сердцем горячо Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

1881 г. июня 23-26. Каменка.

23 июня 1881 г.

Получил сегодня письмо Ваше, дорогая моя! Лев Вас[ильевич] собирается с сестрой выехать завтра; кажется, один день они хотят остаться в Киеве, так что, вероятно, двадцать шестого или двадцать седьмого Л[ев] В[асильевич] приедет к Вам. Впрочем, я в свое время буду телеграфировать Вам, дабы согласно желанию Вашему Коля и Саша могли познакомиться с сестрой моей.

Вы спрашиваете, дорогой друг, существовал ли Шервуд-доносчик? Да. Вся эта история очень подробно рассказана Богдановичем в “Истории царствования Алекс[андра] I”. Старушка Алекс. Ив. Давыдова очень живо еще помнит и Шервуда и все подробности его поведения.

Каменка,

24. 1881.

Здесь между рабочими в некоторых экономиях происходят бунты. Сегодня ночью Льва Вас[ильевича] будили, и ему пришлось усмирять недовольных. Конечно, бунты эти довольно невинного свойства, но уже повторяются настолько часто, что вся Каменка находится в некоторого рода волнении. Вследствие этого Лев Вас[ильевич] говорил мне сейчас, что, может быть, присутствие его здесь окажется необходимым, и он принужден будет отложить свою поездку в Браилов. Мне очень было неприятно услышать это, но я надеюсь, что в течение дня водворится спокойствие, и он решится уехать.

26. 1881.

Третьего дня вечером сестра с мужем уехали. Они должны были провести в Киеве лишь несколько часов, но вчера ночью' получена депеша, что сестра заболела, и теперь, вероятно, прибытие Льва Вас[ильевича] в Браилов состоится не сегодня, как я предполагал, а завтра или послезавтра и то лишь в том случае, если болезненный припадок сестры не серьезный. Ах, как все это грустно! И когда же, наконец, она будет здорова.

А я, милый друг, вчера видел, наконец, того необычайно даровитого к музыке мальчика, о котором писал Вам еще прошлою осенью. Я ездил нарочно для этого в Смелу. Действительно, способности этого девятилетнего ребенка просто изумительны. Он разбирает с листа что угодно, импровизирует прелестно, играл со мной в четыре руки несколько трудных увертюр и симфонических частей и совершенно восхитил меня. Мать переезжает с ним на зиму в Москву, и я хочу поручить всецело музыкальное его образование Танееву. Если никакие-сюрпризы фатума не поставят ему преград в его развитии,. из него наверное выйдет крупный деятель.

С большим волнением и тревогой ожидаю я депеши от Льва Вас[ильевича], из которой узнаю, каково здоровье сестры и едут ли они сегодня или завтра из Киева.

Будьте здоровы, дорогая моя! Дай бог, чтобы дела Ваши устроились.

Бесконечно Вас любящий

П. Чайковский.

Браилов,

28 июня 1881 г.

Дорогой, несравненный друг мой! Сейчас получила телеграмму Льва Васильевича из Киева и спешу поэтому написать Вам несколько слов. Из письма Льва Васильевича я увидела, что он не может заняться Браиловом всецел о, так как он пишет, что не может оставить своего хозяйства, а так как Браиловом иначе нельзя, как единственно им, то я и вижу, что мне придется отказаться от мечты отдать все в руки Льва Васильевича и самой отдыхать. К тому же насчет продажи также все шевелится дело. В виду всего этого я и думаю, что бесполезно будет Льву Васильевичу беспокоить себя приездом в Браилов, о чем и прошу Вас, дорогой мой, сообщить на решение Льва Васильевича.

Боже мой, как э.то ужасно, что Александра Ильинишна все больна. Сохрани ее господи от всякого зла.

На этих днях у меня был Володя и пробыл только два дня всего, но все-таки у меня на сердце мягче стало. Коля и Сашок поехали проводить Володю до Киева; должно быть вернулись этою ночью, но я их еще не видела.

До свидания, мой милый, бесценный друг. Всегда всею душою безгранично любящая Вас

Н. ф.-Мекк.

Телеграмма

1881 г. июня 29. Браилов

От души поздравляю с днем ангела, желаю искренно всех возможных благ в жизни.

Мекк.

Каменка,

30 июня [1881 г.]

Я только что собрался написать Вам, дорогой друг, о том, как мне грустно, что болезнь задержала Льва Вас[ильевича]. в Киеве, как получил сейчас письмо Ваше, в коем Вы сообщаете, что, ввиду возможности продажи Браилова и обстоятельств, приковывающих Л[ьва] В[асильевича] к здешней местности, Вы находите излишним ему отправляться к Вам.

Это, конечно, совершенно верно, но мне все-таки жаль, что Л[ев] В[асильевич] не побывал у Вас, ибо мне кажется, что он бы верно понял положение дел Ваших и дал бы Вам хороший совет. Кто знает, быть может, тогда он решился бы даже и совсем посвятить себя браиловскому делу, а здешнее поручил бы кому-нибудь другому. Но, впрочем, если Вы не отказались от мысли продавать Браилов, то действительно ему нет причины теперь к Вам отправляться. Как бы то ни было, но, повторяю, мне очень жаль, что дело это не состоялось. Со всей горячностью беспредельно преданного Вам сердца желаю, чтобы и помимо содействия Л[ьва] В[асильевича] устроились дела Ваши тем или другим путем.