Это была классическая тактика Наполеона. Атаковав неприятельский фланг, французский император теперь развертывал крупные силы артиллерии, чтобы осуществить прорыв через ослабленный центр противника. Единственным отрядом пехоты поблизости от Госсы были потрепанные батальоны Е. Вюртембергского, еще сильнее поредевшие после того, как принц был вынужден переместить одну из своих бригад второй линии на левый фланг с тем, чтобы противостоять нараставшей угрозе со стороны Ауэнхайна. И.И. Дибич в своем отчете о сражении отмечал «неслыханный в истории войн по своей сосредоточенности шквал артиллерийского огня», обрушившийся тогда на батальоны Е. Вюртембергского. Заметив, что пехота коалиции ослабла, Мюрат атаковал своей кавалерией, намереваясь прорвать центр коалиционных войск и уничтожить артиллерию, оборонявшую Госсу и подходы к возвышенности, с которой входившие в коалицию монархи и присоединившийся к ним Шварценберг, управляли ходом сражения. Возможно, самым важным и наверняка наиболее известным эпизодом в первый день Лейпцигского сражения было то, как он завершился [760] .

Разбор кавалерийской атаки представляется еще более трудным делом, чем попытки восстановить общую картину сражения. Ее участники редко являются надежными свидетелями, учитывая испытываемое ими волнение, окутывающие их клубы пыли, а также скорость, с которой разворачиваются события. Тот факт, что кавалерия Мюрата атаковала 16 октября, во многом делает эту атаку главным событием того дня: поставив под угрозу положение входивших в коалицию монархов и самый центр позиции союзников, она также вызвала споры на предмет того, кому принадлежит заслуга отражения натиска всадников Мюрата. Из всех свидетельств очевидцев, которые были написаны на различных языках, лучшим является то, которое вышло из-под пера Г. Каткарта. Он был профессиональным кавалерийским офицером и, находясь поблизости от монархов на возвышенности позади Госсы, имел прекрасную возможность следить за ходом событий, не принимая личного участия в рукопашной схватке. Не менее важно, что позиция Каткарта была относительно нейтральной, поскольку английские войска в битве не участвовали.

Каткарт вспоминал, что в атаке было задействовано около 5 тыс. французских кавалеристов. Из главного штаба коалиции, располагавшегося позади Госсы, можно было видеть, как они выстраиваются для штурма близ Либертвольквитца, где водораздел несколько выдавался вперед. Помимо пехоты Е. Вюртембергского, единственными силами коалиции, стоявшими на пути у французов, были лейб-гвардии Драгунский и лейб-гвардии Уланский полки. К чести изрядно поредевших пехотных батальонов Е. Вюртембергского следует сказать, что они сформировали так называемые «массы» против неприятельской кавалерии: солдаты стояли спина к спине и смогли отступить в стройном порядке, причем правый фланг Е. Вюртембергского отошел непосредственно в деревню Госса. Российская гвардейская легкая кавалерия была застигнута врасплох, не успев построиться, возможно, потому что командовавший ею генерал И.Е. Шевич был убит пушечным ядром перед самым началом боя. В любом случае два полка никогда не смогли бы сдержать силы, эквивалентные целому кавалерийскому корпусу. Уланы были отброшены к юго-западу, драгуны — строго на юг. Французская кавалерия накрыла часть артиллерии союзников, прошла дальше Госсы и подошла на расстояние всего нескольких сот метров от возвышенности, с которой входившие в коалицию монархи наблюдали за ходом событий.

В этот момент кавалеристы были остановлены преградой, которую Каткарт описывает как «небольшой ручей или канал [который] течет от Госсы по направлению к Пляйсе <…> Его берега оказались заболочены и пройти по ним можно было лишь с большим трудом, перепрыгнув через широкий канал или же воспользовавшись дамбами, насыпанными в двух — трех местах фермами для сельскохозяйственных нужд. Эта препятствие было небольшим, и в нескольких сотнях ярдов направо, ближе к Госсе, оно вообще переставало быть таковым <…> Однако неприятель <…> неожиданно остановился перед этим непредвиденным обстоятельством; столпотворение и замешательство росли; и в этот момент у них в тылу появился посланный Витгенштейном русский гвардейский полк гусар. Это вызвало панику. Неповоротливая масса всадников зашумела и попыталась отступить; русская легкая кавалерия тут же устремилась вслед за ними. Император Александр I, стоявший на возвышенности, воспользовался возможностью и выслал личный эскорт гвардейских казаков, насчитывавший несколько эскадронов под командованием графа Орлова-Денисова, который переправился через ручей в удобном месте близ Госсы и ударил отступавшим во фланг. Паника стала совершенной и затем обернулась бегством, и беглецы не бросали поводья до тех пор, пока не оказались под защитой своей пехоты» [761] .

Каткарт не упоминает о вмешательстве в дело двух прусских кавалерийских полков, которым в большей части немецкоязычных источников отводится определенная роль в срыве атаки французов. Хотя Каткарт превозносит русскую гвардейскую кавалерию, ключевым моментом его повествования является то, что сама по себе атака велась крайне неумело. Французская кавалерия наступала колоннами, шедшими близко одна от другой, и, «конечно, единым формированием, т. е. не имея второй линии или резерва». Из-за неудовлетворительной дисциплины и плохого руководства они пришли в замешательство «при виде незначительного препятствия», а затем оказались «охваченными паникой» и «обратились в бегство перед легкой кавалерией, общая численность которой не могла достигать и 2 тыс. всадников». Тот факт, что большая часть французской кавалерии была тяжелой, выставляет ее поражение от казаков, улан и гусар в еще более неприглядном свете. Кроме того, Каткарт относит беспорядочное бегство французов на счет «недостатков второй линии, вокруг которой они могли бы сплотиться, и которая могла стать исходной точкой для нового маневра — без этой меры предосторожности не должна начинаться ни одна кавалерийская атака» [762] .

Истинный «патриот кавалерии», Каткарт в одном месте в своем отчете явным образом обнаруживает тенденциозность, называя произошедшее «выдающимся кавалерийским делом». Он забывает о роли российской артиллерии. При приближении французской кавалерии к возвышенности Александр I обратился к командующему своей артиллерии генерал-майору И.О. Сухозанету: «Видишь, теперь тот лучше, кто прежде сюда поспеет: далеко ли твоя резервная артиллерия?» Сухозанет, которому на тот момент исполнилось всего 25 лет, был еще одним хорошим примером того, как повышение по службе за заслуги в ходе войн 1805–1813 гг. способствовало выдвижению на ключевые посты ряда превосходных молодых офицеров. Сын польского офицера, не имевший богатства и связей, он хорошо проявил себя в 1806–1807 гг., привлек к себе внимание начальства и получил перевод в гвардейскую артиллерию. За свои действия под началом П.X. Витгенштейна в 1812 г., а затем при Баутцене в 1813 г. Сухозанет был награжден орденом Св. Георгия и дважды повышен в звании. Выдвижение Витгенштейна на пост главнокомандующего благотворно сказалось на приближенных к нему офицерах. Что касается Сухозанета, то он был назначен помощником князя Л.М. Яшвиля, нового командующего артиллерией армии. Когда Яшвиль во время осенней кампании заболел, его сменил Сухозанет, а Лейпцигское сражение дало ему возможность отличиться в глазах самого императора [763] .

Сухозанет воспользовался этой возможностью и оправдал доверие Александра. На вопрос императора о местоположении резервной артиллерии он ответил: «Она будет здесь через две минуты». Сухозанет оказался верен своему слову: две артиллерийские конные роты прибыли немедленно. Одна из них непосредственно поддержала атаку лейб-гвардии Казачьего полка восточнее ручья, протекавшего позади Госсы. Сухозанет докладывал, что эта рота, «пошед в атаку с лейб-казаками, изумила неприятельские колонны и, открыв жестокий огонь, принудила его прекратить свои успехи». Тем временем другая батарея выдвинулась вперед, западнее ручья и заняла позицию на фланге, с которой она очень эффективно обстреливала сомкнутые ряды французской кавалерии. Однако самое крупное испытание ждало Сухозанета и русскую артиллерию впереди. В то время как поток французской кавалерии хлынул обратно к Либертвольквитцу, французская же пехота двинулась на Госсу при поддержке многочисленной артиллерии Друо. Однако в отличие от Бородинского сражения, русская резервная артиллерия на этот раз находилась в умелых руках. Сухозанет выдвинул вперед из резерва 80 пушек и, расположив их рядом с уже действовавшими орудиями, сформировал позади Госсы линию, состоявшую более чем из ста пушек. Столь высокая концентрация огневой мощи стала достойным ответом на вызов, брошенный русским батареями Друо, и в конечном счете вынудила французскую артиллерию отступить. Генерал Милорадович участвовал в Бородинской битве, однако впоследствии он вспоминал, что звуки сражения близ Госсы были самыми громкими из тех, что ему доводилось слышать в своей жизни [764] .

Злую шутку сыграл с французами рельеф местности. С высот западнее Либертвольквитца, где стоял Наполеон, не было видно то, что происходило за возвышенностью, на которой находились входившие в коалицию монархи. На самом деле, в то время как французская пехота приближалась к Госсе, русская и прусская пехота прибывала и выстраивалась позади центра позиции коалиционных сил. Командовавший ею А.П. Ермолов вместе со своим адъютантом M. M. Муромцевым выехал для осмотра местности вокруг Госсы и был застигнут атакой французов практически врасплох. К счастью у русских лошади оказались быстрее, чем у преследовавших их французских всадников, но Ермолов и Муромцев едва избежали опасности. Незадолго до этого Муромцев проиграл пари Ермолову. В качестве расплаты Муромцев всякий раз, когда Ермолов начинал насвистывать первые такты арии, должен был петь весь куплет до конца. Вернувшись к русским линиям, Ермолов начал насвистывать, а Муромцев запел знаменитую арию Лепорелло из «Дон Жуана». Он вспоминал, что Ермолов, «в этакую минуту, едва спасшись от смерти или плена, он совершенно сохранил все свое хладнокровие, и я очень помню, что мой ответ не был выражен с таким же равнодушием» [765] .