Ну что ж, и не таких видали. И я завёл длинный, многословный разговор, не забывая биоэнергетическими импульсами чуть-чуть подправлять его эмоциональную сферу. Завёл песню об ответственности, о последствиях, тут он напрягся – видимо, тоже попал под истерию по поводу неизбежной оккупации страны, и глаза его забегали. И неистовства немножко поубавилось.

– Но я действительно не могу отменить решение! – нервно воскликнул он. – Даже под дулом ваших космодесантников.

– Зачем отменить? – удивился я. – Немного подкорректировать. И отпустить нашего соотечественника под залог. Безвозвратный. И неучтённый.

– Вы предлагаете мне взятку?! – возмутился судья.

– Это вопрос терминологии, которая не всегда отражает всех сложностей окружающего бытия, почтенный судья, – встрял Абдулкарим, который в наших путешествиях обожал иметь дело с коррупционерами, находя в этом какое-то удовольствие, противоестественное для представителя мира победившей новой этической парадигмы.

Судья нахмурился, грозно свёл брови. Посмотрел на сумму, написанную Абдулкаримом на бумажке. И горестно вздохнул, обхватив голову руками:

– Ох, где ж вы были раньше? Если бы я знал! Но теперь уже поздно. И поэтому – как вы смеете глумиться над статусом федерального судьи!

– Ну а фонд помощи судьям-пенсионерам? – не отставал Абдулкарим, выкладывая золотые треугольники на стол. – Нам нужно всего лишь свидание с соотечественником. Вы единственный, кто может его дать.

– Это пожалуйста, – золото как по волшебству исчезло со стола.

Судья встал, подошёл к стоящему в углу механизму из меди и стали, очень похожему на кассовые аппараты первой половины двадцатого века. Что-то настучал на клавишах. Потянул на себя деревянную ручку. И из щели на бронзовое блюдце выскочил медный кругляш с выгравированными символами.

– Завтра вы можете посетить дом гуманного присмотра, где перевоспитывается ваш соратник. Решение принято, – он стукнул в церемониальный барабан и гордо выпрямился: – И учтите, я делаю это с презрением!

Мы вышли из серо-коричневого здания суда, балконы и крышу которого героически держали мускулистые боги правосудия. И направились к нашей машине.

Водитель с поклоном распахнул нам двери, потом вернулся за руль и спросил:

– Дальнейший маршрут, господа? Отель? Резиденция вождя? Увеселительные заведения?

– Нет, Гурк, – покачал я головой. – Покрутись немного по городу.

Лимузин влился в бурный поток дорожного движения. То тут, то там мы застревали в пробках и получали возможность в подробностях разглядывать улицы, заполненные деловито спешащими по своим делам жителями Юдостана. Но меня всё это не интересовало. Меня интересовало совсем другое.

– Абдулкарим, посмотри, эта машина уже второй день за нами катается, – произнёс я по-русски, показывая на жёлтую микролитражку популярной модели «Бычий горб», уверенно и нагло снующую в потоке.

– Служба тайных кругов, – предположил мой напарник.

– На контрразведку не похоже, – возразил я. – Уж не экстремисты ли это из «Чёрного реванша». Горячие головы там давно обещают взорвать проклятых инопланетников.

– Сейчас посмотрим, и кто у нас такой любознательный? – Абдулкарим активизировал фотонный конвертер, и прямо в воздухе перед нами появилась линза, приблизившая изображение.

Лобовое стекло жёлтой микролитражки было затемнено, но фотонный конвертер прогнал все режимы, и вскоре мы чётко увидели водителя.

Перед нами повисло смуглое женское лицо.

– Что нужно от нас прекрасной нимфе? – спросил Абдулкарим.

Лицо действительно было очень красивое, с правильными чертами и очень напряжённым выражением – видно было, что дама вся на нервах.

– Думаю, мы об этом рано или поздно узнаем, – заверил я…

В Республике Ктулху с недавних пор официально считалось, что криминальное поведение индивидуума имеет свои корни в проблемах детства. То есть из-за недостатка тепла человек берётся за нож и пистолет. И преодолеть эти психологические проблемы преступнику поможет погружение в детство, чтобы мысленно переиграть всё, получить не доставшееся тогда тепло. В результате такого подхода тюрьмы и исправительные учреждения были разукрашены в стиле детских садов – с ярко-зелёных стен улыбались сказочные слоники и бегемотики, в комнатах релаксации грудами лежали мягкие игрушки и жужжали железные дороги. Охранники были одеты в яркие праздничные одежды, а тюремный психолог вообще носил одежду клоуна и накладной красный нос. И обращались к заключённым ласково: «мальчики», «девочки», что не мешало охранникам за любое нарушение щедро одаривать клиентов резиновым молотком или электрошокером.

В дом присмотра нас пропустили по жетону, выданному судьёй, без каких-либо проблем. Теперь ласково улыбающийся охранник вёл нас по своему заведению, и мы только с изумлением огладывались на фантастические для таких заведений интерьеры. Наконец мы оказались в комнате свиданий с диванчиками, пуфиками и мультяшными персонажами на стенах.

– Тим, сейчас мы увидим его, – трагическим голосом сообщил Абдулкарим. – Мальчик мой. Лишь бы они не пытали его. Он слишком чувствительный.

В комнату ввели Тима Капуцина. Это был худощавый молодой человек с падающей на лоб непокорной чёлкой и черными, проницательными глазами.