Замолчать развернувшуюся дискуссию на этот раз не удалось. Идеи «Игры об Уильяме Шекспире» получили признание у ряда выдающихся мастеров культуры; открыто заявили об этом Юрий Любимов, Майя Плисецкая, Евгений Кисин, Александр Белинский. Продолжались выступления в журналах и газетах, в специальных изданиях, в дискуссию включались не только литературоведы и театроведы, но и историки, философы. Интересные наблюдения и выводы социокультурного характера относительно шекспировского и постшекспировского периодов истории английской культуры содержатся в работе В.Е. Семенкова «Шекспир как репрезентация английской культуры» [6] . Новый подход к изданию шекспировских произведений ярко проявился в подготовленном С. Макуренковой однотомнике «Шекспир. Лирика». Несколько передач о проблеме шекспировской личности, о честеровском сборнике и его героях прошли по разным каналам телевидения; режиссёр Александр Гордон снял документальный фильм о Шекспире, Шакспере и Рэтленде, и наши телезрители увидели Стратфорд, Бельвуар, услышали переводы «Песен Голубя», замечательное стихотворение Владимира Набокова, которым заканчивается «Игра об Уильяме Шекспире».

Как и на Западе, среди российских нестратфордианцев, естественно, объявились сторонники различных гипотез о том, кто же конкретно скрывался за маской «Потрясающего Копьём». В работе В. Германа поддерживается бэконианская гипотеза, М. Литвинова в ряде статей приводит аргументы о соавторстве Бэкона и Рэтленда. В. Новомирова использует факты о Мэри Сидни-Пембрук и её окружении (почерпнутые как из «Игры об Уильяме Шекспире», так и из работ англо-американских исследователей) для обоснования гипотезы о коллективном авторстве; в круг этих авторов она включает кроме самой Мэри Сидни-Пембрук Бена Джонсона, Сэмюэла Дэниела, а также обоих сыновей Мэри — графов Уильяма Пембрука и Филипа Монтгомери; доказательства в пользу последней кандидатуры выглядят недостаточными. Сторонник гипотезы «Шекспир — это Кристофер Марло» А. Барков продемонстрировал остроумный, но весьма спорный метод «реконструкции» и толкования всего текста шекспировского «Гамлета». Два автора под псевдонимами «о. Козминиус» и «о. Мелехций» изложили своё видение «тайной истории Шекспира» в рамках проповедуемой ими теории полного пересмотра всей хронологии Всемирной человеческой истории. Новые переводы шекспировских сонетов опубликовал С. Степанов; в своих комментариях к сонетам он даёт им совершенно новое истолкование, доказывая, что они в основном отражают отношения в треугольнике Рэтленд — Елизавета Сидни — Уильям Пембрук. Б. Моцохейн в своей книге подробно осветил историю «шекспировского вопроса» и основные гипотезы, предложенные для его решения.

Конечно, всё это, несмотря на различия во взглядах на «шекспировский вопрос», способствует несравненно более глубокому пониманию феномена Шекспира, его произведений, его Театра, его роли в мировой культуре. Не будет большим преувеличением сказать, что в России начинается новый, интереснейший и многообещающий этап постижения Шекспира, многообещающий не только для нас. Англия — родина Шекспира, и язык Шекспира — английский. Но сегодня это отнюдь не означает, что новые перспективные идеи и концепции феномена Великого Барда, направленность и методики конкретных исследований могут приходить только оттуда, как это было в течение долгого времени. Связанность большинства англо-американских учёных четырёхвековой традицией — фактор достаточно серьёзный, и его тормозящего влияния нельзя не учитывать, оценивая возможности глобального осмысления огромной массы больших и малых фактов, пришедших в шекспироведение в XX веке.

Дискуссия о Великом Барде, инициированная «Игрой об Уильяме Шекспире», расширяется вопреки усилиям «закрывателей» и начальным опасениям, что проблема слишком сложна и будет непонятна для неспециалистов. Великая Игра — это Театр, открытый каждому, кто неравнодушен к Прекрасному, к поиску Истины.

В 2003 году «Игра об Уильяме Шекспире» была переведена и издана в Болгарии; свидетельства понимания сложных проблем шекспироведения, конкретные замечания и вопросы читателей продолжают поступать оттуда и сегодня.

В том же 2003 году книгу перевели на английский язык и издали в США (издательство «Алгора Паблишинг»). Как и ожидалось, для американских сторонников стратфордской веры (а к ним принадлежит практически вся университетская литературоведческая профессура) не только идеи, но и многие приведённые в книге факты оказались неприемлемыми; еретиков, тем паче чужестранных, в этом истеблишменте не жалуют. Недаром Владимир Набоков, долгие годы живя в США и преподавая в университете, своё замечательное, написанное ещё в 1924 году стихотворение «Шекспир» (которым я заканчиваю «Игру об Уильяме Шекспире») воздержался переводить на английский язык и публиковать. Набоков!

Что касается американских (и английских) нестратфордианцев, то сегодня большинство из них придерживается оксфордианской («Шекспир — это граф Оксфорд») гипотезы, не дающей, к сожалению, убедительного ответа на самые трудные вопросы, связанные с проблемой шекспировского авторства. Следует, однако, отметить, что в последнее время очень активно и целеустремлённо действует английское общество «The Shakespearean Authorship Trust», специально занимающееся этой проблемой проблем. Общество, председателем которого является известный режиссёр Марк Райленс, ежегодно устраивает в Лондоне в возрождённом знаменитом театре «Глобус» конференции и выставки книг и экспонатов, где объективно представлены различные нестратфордианские идеи и гипотезы. Участники этих конференций, посетители «Глобуса» имели возможность ознакомиться с материалами о Бэконе, Оксфорде, Дерби, Марло, о Мэри, графине Пембрук. Очередь за четой Рэтленд: материалы о необыкновенной чете, о «поэтах Бельвуарской долины» нами уже посланы в Лондон.

Что касается нескольких рецензий на английский перевод «Игры об Уильяме Шекспире», появившихся в Америке, то надо сказать, что их авторы каких-то знаний о Рэтлендах-Пембруках, Томасе Кориэте, честеровском сборнике и других тому подобных материях и личностях пока не продемонстрировали. Так, в рецензии, опубликованной в «Библиотечном журнале» («Library Journal»), коротко сказано, что Гилилов пытается доказать, будто появление и содержание честеровского сборника, где впервые была напечатана шекспировская поэма «Голубь и Феникс», окружено какой-то тайной, обманом. На страницах рецензируемой книги рецензент мог бы прочитать, что о тайне честеровской книги задолго до Гилилова писали знаменитый американский философ Р.У. Эмерсон, американский же знаменитый учёный-шекспировед Х.Э. Роллинз и многие другие учёные, пытавшиеся эту тайну раскрыть. Х.Э. Роллинз в 1938 году даже выразил серьёзное сомнение, что учёным когда-нибудь удастся решить эту загадку. А вот рецензент никакой тайны тут не видит; и вообще, что это за разговоры о каких-то тайнах при наличии стольких хрестоматий, справочников, диссертаций!

Но, может быть, рецензент случайно заметил, что не так давно приехавшие из Москвы исследователи обнаружили (впервые за четыре столетия!) в экземплярах честеровского сборника, датированных по-разному, одинаковые, причём уникальные, водяные знаки, никем до этого не зафиксированные? И где обнаружили — в центре Вашингтона, и через океан — в центре Лондона! Всё-таки открытие… Но нет, американский рецензент на этот факт внимания не обратил и ни одним словом не отреагировал; неизвестно, понял ли вообще, о чём речь.