Максим механически разгребал руками вещи, стараясь докопаться до культурного слоя, соответствующего второму этажу. В одном месте это было уже сделано до него, но там, кроме поставленной набок бетонной плиты, ничего не было. Максим посветил зажигалкой. Узор светло-коричневого линолеума совпадал с тем, что был в комнате Вероники. Конечно, это еще ничего не значило — в другой квартире мог быть точно такой же пол. Но на всякий случай Максим решил копать неподалеку от этого рыжего кусочка прежней жизни…

И вот первая удача. Он выудил из хаоса тоненькую змейку пояса от Вероникиного выпускного платья. Максим с трудом узнал его — когда-то небесно-голубой, он был покрыт слоем седой пыли.

Максим отчетливо вспомнил тот вечер: актовый зал их школы, полногрудую и красную заведующую учебной частью Татьяну Петровну, которая с придыханием зачитывала фамилии выпускников и по-деловому выдавала им аттестаты. Затем в памяти всплыли длинные столы, поставленные буквой П по периметру зала, изумрудные бутылки с шампанским, которые ребята, куражась друг перед другом и перед девчонками, трясли и открывали со звуком пушечного выстрела. Девчонки визжали, учителя и родители умиленно улыбались и качали головами…

Вероника была без преувеличения лучше всех. Она завила свои светлые прямые волосы в локоны, подкрасила ресницы синей тушью, отчего глаза ее казались совершенно синими. Ярко-голубое атласное платье напоминало о моде пятидесятых годов: пышная двойная юбка до колен, открытый лиф с огромным бантом впереди. В ушах ее были крупные бирюзовые серьги, которые она позаимствовала у мамы… Наверное, эти серьги тоже лежали сейчас где-то здесь, внутри завала.

Максим продолжал осторожно, как археолог, орудовать своим импровизированным ломиком. Много битой посуды… Какие-то тряпки… Пыльный сапог…

И вдруг Максим наткнулся на большую дорожную сумку. Трудно было сказать, какого она раньше была цвета. Лопнувшая и приплюснутая со всех сторон, она все же выглядела до боли знакомой. Он снова щелкнул зажигалкой.

Кажется, именно такая сумка стояла в комнате Вероники в тот вечер, когда у нее уехали родители. Наверное, она уже собрала вещи, чтобы ехать в Москву…

Максим поднял сумку и взвесил ее в воздухе — довольно тяжелая. Затем он аккуратно пристроил ее возле торчащей бетонной плиты и с трудом раскрыл «молнию», в которую набилась крупно-зернистая пыль. Внутри сумки все прекрасно сохранилось — если не считать выдавленной в пакете зубной пасты и разлитого там же шампуня. Кажется, он не ошибся, это была действительно сумка Вероники. Знакомая одежда, даже запах — сладкий, слегка похожий на ягодный кисель, запах ее дезодоранта. Он продолжал беззастенчиво рыться в вещах, наслаждаясь призрачной близостью к Веронике. В голове невольно проносились вереницы сладких воспоминаний. Вдруг внимание его привлек небольшой плоский пакет из плотного полиэтилена. Он был старательно обклеен скотчем. Максим осторожно вскрыл пакет острием своего железного орудия.

Это оказались документы! Паспорт на имя Губернаторовой Вероники Александровны. Когда он открыл его, изнутри выпал какой-то сложенный вдвое листочек. Максим развернул его. Сверху размашистым почерком было написано: «Адрес Тамары». Далее следовал сам адрес. Максим вложил листочек на место и стал просматривать другие документы. Аттестат зрелости со всеми пятерками. Справка из поликлиники…

А ведь все это могло так здесь и остаться, не прояви он должного любопытства. Максим сложил все обратно в пакет и засунул его в карман своей клетчатой пижамы.

Он и не заметил, как начало светать. Где-то неподалеку послышался гулкий стук каблуков об асфальт. Надо было сматываться. Кто-нибудь мог застукать его здесь и решить, что он занимается мародерством.

Максим в два прыжка спустился с завала и зашагал через сквер по направлению к улице Моряков. Он должен был зайти к Витальке и взять у него джинсы и футболку, чтобы было, в чем идти к родителям. Виталька тоже остался жив, это он знал точно. Мама бегала к ним домой в ту страшную ночь, думала, что Максим пошел к Витальке. Их дом тоже уцелел, хотя построен был, говорят, еще в прошлом веке. Все-таки японцы знали, как строить…

Максим подходил к знакомому домику с островерхой крышей и пытался по цвету неба определить, сколько сейчас времени. Наверное, уже часов шесть. Виталька в такое время спит, как младенец. Его родители тоже. Максим обогнул белый домик и зашел с тыла. Там, в завесе из листвы, виднелось окно Виталькиной комнаты. Антенна-тарелка. Максим сложил руки рупором и несколько раз прогудел «по-птичьему» — так у них это называлось. Никакого эффекта. Желтые шторы в окне не шелохнулись. Максим просигналил еще раз. И еще раз…

Только на пятый раз в окне показалось заспанное лицо Витальки. Некоторое время он только лохматил свои кудрявые, торчащие в разные стороны волосы и тер маленькие, как у внимательного зверька, глаза. Потом ткнул себя в грудь и пальцами изобразил, будто он сбегает вниз по лестнице. Максим несколько раз кивнул.

Через три минуты кое-как одетый Виталька стоял перед Максимом и осторожно пихал его в плечо, словно бросал пробный шар.

— Как ты? — спросил он басом.

— Нормально. Из больницы сбежал.