очень настойчиво приглашали пожить две-три недельки у них. Женщина долго не соглашалась, но, наконец, поддалась на уговоры. С тех пор ее никто в доме не видел.

Еще большим стало удивление соседей, когда мы сказали, что учительница после нескольких

месяцев, проведенных на больничной койке, умерла. Ведь она никогда не болела. Да и профиль

лечебного заведения наталкивал на страшные размышления.

Квартиры – вот что привело к созданию преступного и бесчеловечного бизнеса. Схема его, на мой

взгляд, такова. Дельцы любыми правдами (договор содержания) и неправдами (путем обмана и

подлога документов) оформляют жилплощадь на себя. Кладут «опекаемого» в больницу. А там

после нескольких недель или месяцев «лечения», им с помощью шприца вводят в вену пузырек

воздуха. Несчастного или несчастную остается только похоронить.

Не знаю, почему подобным «бизнесом» до сих пор не заинтересовались правоохранительные

органы. Не думаю, что спецслужбы не располагают оперативной информацией на сей счет: ведь в

противном случае их нужно разогнать. Осуществить проверку весьма просто: взять список

умерших за несколько последних лет и поинтересоваться, кому достались их квартиры.

***

Красота спасет мир? Разве что загробный. При условии его существования.

***

Попытки наших горе-реформаторов поднять страну с колен напоминают потуги курицы,

вознамерившейся снести страусиное яйцо. Хотя настрой и боевой, очко – не резиновое.

Рвется, зараза!

2000 год

Похоронили моего однокурсника Владимира Слизкоуха. Показательна не столько его смерть, сколько история болезни.

В последнее время Владимир работал заместителем генерального директора Укринформа. Выйдя

декабрьским днем в расположенный рядом Центральный универмаг за ремешком для наручных

часов, он на обратном пути, внезапно потеряв сознание, упал. Госпитализация. Диагностика

причин недуга. Малоприятный вывод: мозговая опухоль. И – направление в столичный Институт

нейрохирургии.

«Нужна операция» – сказали там. Делать нечего – согласился.

Я побыл у него сразу после хирургического вмешательства и должен об этом рассказать.

Некомфортабельная и неуютная палата на шестерых (за пребывание в ней нужно платить!).

Жуткий холод! Возле каждого из прооперированных дежурит кто-то из близких (требуется чуть

ли не ежеминутный уход). То есть, человек уже не 6, а 12. Из-за холода все – в верхней одежде (я, кстати, тоже). Неимоверная теснота.

И это – в помещении, где лежат больные с открытыми после операций черепами!

Гражданская жена Владимира Ольга Коростылева на мое возмущение «условиями содержания»

реагирует следующими словами:

– Это еще – цветочки! Видел бы ты, что тут вчера творилось.

– Что? – спрашиваю.

– Вечером вышла на несколько минут. Возвращаюсь. И вижу, как несколько парней деловито

тащат в палату какие-то ящики.

– Что это? – интересуюсь. – И кто вы такие?

– Да мы – односельчане ..., – называют фамилию одного из больных. – А это яблоки...

– Какие яблоки? – не могу ничего понять.

– Обычные! Мы приехали в Киев перед Новым годом ими торговать, а ночлег в отеле очень

дорого стоит. Вот и решили переночевать у вас в палате.

– От такой наглости я чуть не потеряла сознания! – говорит Ольга. – И так их поперла, что только

пыль поднялась.

– Но их сюда, в нейрохирургическое отделение, кто-то ведь с ящиками пропустил, – возмущаюсь

я.

– Да тут за этим никто и не следит. Зайти может любой...

В ночь на Новый год В. Слизкоух умер. От ...воспаление легких. По мнению жены, подхватил его, лежа в реанимации сразу после операции. Лежал, представьте себе, голым! На холодном столе в

холодном помещении. Ольгу, следуя инструкциям, туда не пускали (лучше бы в институт не

пускали посторонних с базаров). А от нянь не раз слышала: мол, за каждым засранцем нужно

ухаживать.

Напоследок врачи «успокоили» вдову:

– Он все равно долго не протянул бы – у него опять бы возникла опухоль.